Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 3. Чужая война

— Помой посуду… — последовало ласковое обращение.

Санчо тоже улыбнулся.

— Я установил, где находится мальчик и кто его похитил, — докладывал в трубку Семирядин. — Это те же люди, что и вчера были… Нет, там не получится так просто, как с нотариусом… — поморщился он, оценивая предложение собеседницы. — Поберегите себя, Ангелина. Хотя бы до завтра. Не скажу, нет. Надорветесь при таком темпе. И мою психику надорвете…

Она не дослушала его до конца. Без всяких слов прощания повесила трубку, и Андрею пришлось довольствоваться громкими короткими гудками. Он витиевато выругался и выключил свой собственный телефон. Откинулся на спинку кожаного кресла, попутно подхватив со столика бутылку сухого вина. В последнее время Семирядин вообще забыл, что такое стаканы. Предпочитал дегустировать спиртное прямо из горлышка. Однако в этот раз завершить процесс он не успел. Скрипнув, начала открываться одна из дверей гостиной, что заставило Андрея в первую секунду замереть, как парализованного. Но, невзирая на уже выпитое, он достаточно быстро справился с первоначальным шоковым состоянием. Семирядин резво сорвался с кресла, метнулся сначала в одну сторону, затем в другую, а в итоге, не сумев отыскать наиболее качественного укрытия, обрушился всей массой своего тела за диван. Вжал голову в плечи, прикрыл ее сверху руками, ожидая в любую секунду фатального смертоносного выстрела. Сухое вино, емкость с которым Андрей забыл отшвырнуть куда-нибудь в сторону, противной струйкой полилось за ворот белоснежной рубашки.

— Андрэ, ты где?.. — вместо выстрела прозвучал сухой старческий голос. — Это ты здесь болтал по телефону или мне приснилось?

— Мама… — Семирядин поднялся на ноги. — Фу… Чтоб ты провалилась, честное слово! Я думал, меня убивать пришли!

Невысокого роста седовласая женщина с маленькими, как у самого Андрея, карими глазами остановилась в нескольких шагах от сына.

— А есть за что? — спросила она.

Семирядин уже вернул опустевшую бутылку сухого вина обратно на стол и в настоящий момент с отвращением стаскивал с себя мокрую рубаху.

— Любого можно за что-то, — философски изрек он.

Но мама с ним не согласилась.

— Меня, например, совсем не за что… — едва ли не героически заявила она.

Дискутировать на данную тему именно сейчас, когда, как казалось Андрею, он чудом избежал смерти, вовсе не хотелось. Бросив рубашку на диван и представ перед матерью в обнаженном по пояс виде, Семирядин с откровенным недовольством поинтересовался:

— Как ты здесь оказалась?

— Очень просто. — Женщина прошла немного вперед и расположилась в том самом кресле, которое еще несколько минут назад занимал ее сын. — Приехала ближе к вечеру на электричке, отперла дверь своими ключами. Легла отдохнуть в спальне, видимо, задремала. Что ужасного в визите матери?

— Ничего, — буркнул Андрей. — Только звонить надо, предупреждать.

— Э, нет, — слишком гаденько, как показалось Семирядину, хмыкнула женщина, что вызвало в нем еще большее раздражение. — Не дождешься. Я люблю появляться внезапно и видеть, как скверно ты живешь.

— Я не маленький, чтобы контролировать мою жизнь, — огрызнулся Семирядин. — Моя жизнь тебя не касается.

— К несчастью, она не касается никого, кроме меня, — посетовала в ответ мама. — Ты никому не нужен, кроме матери. Дом мертв. В нем нет женской руки. Нет детских голосов.

— Мама, не начинай!..

— Это — горькое продолжение.

Андрей криво ухмыльнулся и закурил сигарету. Потухшую спичку бросил в пепельницу, а сам подошел поближе к матери и навис над хрупкой женщиной всей своей огромной массой.

— Ты сама выживала всех женщин, стоило им появиться, — ехидно напомнил он.

— Со шлюхами так и надо… — Она энергично встряхнула головой, уверенная на сто процентов в неоспоримой правоте своих слов. — Но ты продолжаешь привозить их сюда, в свою новую квартиру. В спальне под твоей кроватью я нашла коробку с плетью и прочими мерзкими штучками! — негодующе воскликнула женщина и даже содрогнулась при этом от отвращения. — Ты их порешь? Или они тебя?..

— Кто тебе разрешает лазить под мою кровать?!

Семирядин буквально побагровел от ярости и вплотную приблизил свое лицу к лицу матери. Та сначала отпрянула, а затем вынужденно поднялась на ноги. Даже в полный рост она была едва ли не вдвое меньше своего великовозрастного дитяти.

— Боль за единственного сына, — с достоинством аристократки заявила она.

— Вот уж где садомазохистка старая! — не удержался от новой грубости Андрей.

— Правильно! С дурной головы на здоровую! Оскорбляй! Обвиняй! Своей любовью я заслужила только это!..

Семирядин почувствовал, что пришло время немного сбавить обороты. Он не боялся свою мать, но чувствовал в ее присутствии себя крайне неловко. А уж если она переходила на крик… Она морально подавляла его. Вот, пожалуй, единственное разумное объяснение их странных взаимоотношений, которое приходило Андрею на ум. Да, подавляла. Семирядин нервно сглотнул, совершенно неожиданно для себя придя к подобному решению.

— Мама, ты запыхалась. — Он положил ей руку на плечо и вернул старческое сухощавое тело обратно в кресло. — Сядь. Нельзя же, в самом деле, видеться раз в месяц только для того, чтобы наговорить друг другу кучу гадостей. У тебя потребность такая периодически возникает, да? — усмехнулся он. — Циклы? Ну, оцени ты здраво собственное поведение!

Его отчаянная попытка наладить общение с матерью, пусть даже и всего на один день, не увенчалась желаемым успехом. Женщина не на шутку завелась, как это случалось достаточно часто, если не сказать регулярно, и остановить ее неиссякаемый источник упреков и нравоучений было просто невозможно.

— Я здраво оцениваю то, что вижу, — фыркнула она, и в этот момент Андрей почему-то почувствовал себя очень маленьким. Почти крошечным нашкодившим ребенком.

— Что именно? — растерянно спросил он, озираясь через плечо.

— Твое болезненное одиночество. Твою болезненную никчемность.

Эти горькие и, откровенно говоря, где-то недалекие от истины слова матери стали последней каплей, переполнившей чашу семирядинского терпения. Он взорвался.

— Я женюсь на Ольге! — выпалил Андрей, отступая назад и хватая обеими руками раскалывающуюся голову. — Она овдовела.

— На Ольге? — Мама недоверчиво подалась вперед. — Это которая за Вову Кирсанова вышла?

Одурманенный хмелем и вселившейся в него безотчетной агрессией, Семирядин запрокинул голову и демонически расхохотался. Глаза его сверкнули.

— Нет больше Вовы Кирсанова! — огорошил он свою матушку.

На мгновение женщина испуганно вжалась в кресло, не зная, как отнестись к столь странному поведению сына. Складывалось впечатление, что Андрюшенька тронулся умом. Но затем, заметив, что он вполне нормален, произнесла, осененная неожиданной догадкой: