Игорь Николаев - Год Ворона

Как они вычислили, что припаркованная на ночь машина с затемненными стеклами не пуста, оставалось только догадываться. Не успел Моравски поднести ко рту микрофон, чтобы продиктовать диспетчеру номера "Сабурбанов" и выяснить, кто это пытается отобрать у него работу, как к "Форду" подлетел человек, в отличие от бойцов, одетый в скромный серый костюм. Держа правую руку у бедра, левой он негромко, но требовательно постучал по боковому стеклу и сделал знак, чтобы детектив его опустил:

- Министерство внутренней безопасности. Оперативно-координационный центр. Отдел активных операций. Специальный агент Смит. Пожалуйста, покиньте улицу, мы проводим здесь специальную операцию. Если вы этого не сделаете, нам придется разбудить вашего начальника.

Моравски скривился, словно проглотил тухлую креветку. Ребят из МВБ дружно не любили все американские правоохранительные органы.

Министерство внутренней безопасности было создано через месяц после событий 11 сентября 2001 г. Объединив множество разрозненных служб, оно ворочало астрономическим бюджетом и обладало чрезвычайными полномочиями. Но при этом изначально было, и по сию пору оставалось бюрократическим монстром, несуразным и малоэффективным.

Департамент по борьбе с наркотиками штата Миссисипи сталкивался с агентами МВБ далеко не в первый раз - безопасники были неизменно заносчивы, плевали с высокой колокольни даже на ФБР и, не моргнув глазом, мочились в чужой бассейн. Поэтому говорить и тем более спорить со Смитом было решительно не о чем. Моравский сплюнул под ноги спецагенту, поднял спинку и включил зажигание. Тщательно подготовленная операция оказалась безнадежно провалена, и теперь удобный случай придется ждать до следующих каникул.

Дождавшись, пока "Форд" исчезнет за поворотом, спецгруппа окружила дом и приготовилась к штурму. Один из "людей в черном" осторожно заглянул в окно небольшой гостиной.

Человек с непроизносимой польской фамилией, за которым приехали "Сабурбаны", занимал скромный пост начальника склада электроники сборочного конвейера "Инфинити". Сейчас он спал на диване перед работающим телевизором. К дивану был пододвинут низкий стеклянный столик, на поверхности которого в мельтешении отсветов от экрана можно было разглядеть разноцветную россыпь таблеток, опрокинутый тубус чипсов и полупустую бутылку виски.

Алкоголь и снотворное уже давно стали лучшими друзьями и едва ли не единственным средством от мрачного, тягостного бодрствования одинокими ночами. Но даже виски не в силах изгнать сны, в которых раз за разом возвращалось прошлое...

Человеку, лежащему на диване, снится все тот же, до боли знакомый сон. Он в одиночной камере. Некто в пенсне, кителе со стоячим воротником и с непонятными знаками на петлицах направляет в лицо лампу, бьющую как прожектор, и кричит, требуя сознаться во всем...

Вслед за кошмаром приходят воспоминания. Ночное летное поле, пустое и безмолвное. Черная громада самолета, нависающая над головой крышкой исполинского гроба. Медленно открывающиеся створки бомболюка, под который трое подкатывают гидроподъемник с поднятыми под самое брюхо лапами захвата. Эти трое - штурман Витя Сербин, бортинженер Николай и он, радист Сергей - молодой лейтенант, месяц назад выпустившийся из военного училища. Командир и второй пилот залегли наверху капонира, ведут наблюдение. Костя, оператор вооружений, сидит в кабине и управляет подвесным оборудованием.

Створки раскрыты, в чреве самолета белеет девятиметровая сигара. Это не крылатая ракета, а контейнер, в котором упрятан страшный, вызывающий дрожь в поджилках груз.

Пока штурман с бортинженером, поднявшись на железной стремянке, вполголоса матерясь, колдуют над "специзделием", Сергей думает, как все будет. Командир сказал, что здесь не двести килотонн, как в ракете Х-55, а всего лишь двадцать. Но кому от этого легче, если еще на первом курсе им объяснили - все находящееся в эпицентре взрыва распадается на атомы за ничтожно малые доли секунды. Липкий запредельный ужас сковывает движения.

Мгновенная смерть страшна. Но еще страшнее картина ареста, за которым непременно последует дознание, суд и казнь. Сергей уверен, что их поймают. Руса - не просто закрытый, но сверхрежимный объект. Любой, кто покупает в райцентре на автостанции билет до военного городка, сразу же попадает на карандаш вездесущим органам, что уж говорить о тех, кто летает на стратегических самолетах...

Оператору, который знает, как деактивировать бомбу, приходится бегать туда-сюда. Он скатывается со стремянки и выдыхает:

- Есть! Теперь сто пудов не ебнет...

Сигара, крепко прихваченная веревками, медленно опускается вниз.

- Помоги! - хрипит Витя Сербин. Обычно штурман в экипаже - белая кость, но Витя, недалекий и странноватый мужик, втихаря увлекающийся фотографией и нестойкий на алкоголь, в эскадрилье не пользуется уважением, а потому выполняет черную работу наравне с Сергеем.

Оператор опять поднимается в кабину, закрывает люк, возвращается. Машет рукой в сторону капониров. Командир и второй пилот покидают посты наблюдения.

Вшестером, опасливо придерживая контейнер, они катят его сперва по краю рулежки, потом по скошенной траве туда, где чернеют спасительные деревья. Катить тяжело, липкий пот заливает глаза, но страх придает сил.

Дальнейшие действия напоминают похороны. На дне глубокой и длинной ямы мокрая грязь с проблесками воды. Сергей ничего не чувствует и ни о чем не думает. Он словно робот механически выполняет все распоряжения командира ... Контейнер, удерживаемый тросами, плавно ложится на дно ямы, по брюхо зарывается в пульпу.

Как они возвращаются к самолету, он не помнит. Емельянов подгоняет УАЗку, грузит назад пьяно мычащую Нинку. Платье у девчонки расстегнуто, белья на ней нет. В лунном свете хорошо видны большая грудь и крепкие ягодицы. Но страх настолько овладевает Сергеем, что вид соблазнительного женского тела, вместо стояка, вызывает лишь изжогу.

Они покидают аэродром. Проходит день, неделя месяц. Страх понемногу уходит, но часть его остается где-то в глубине души. Как вскоре выясняется - навсегда.

Время идет, Сергей выписывает "Аргументы и факты", а также "Огонек". Гласность снимает печати запретов, теперь он "знает все" про НКВД и ГУЛАГ ... Полтора года Сергей живет, каждую секунду ожидая ареста. Наконец, по скорой, попадает в больницу. Выписывается с диагнозом "язва желудка" и с отстранением от полетов. Причина болезни - "постоянное нервное напряжение", так говорят врачи. Через полгода, комиссованный по здоровью, он возвращается домой в Кировоград.

До начала девяностых Сергей работал старшим электриком на заводе дозирующих автоматов. Потом по вызову уехал в Канаду - женившийся на еврейке брат смог быстро эмигрировать сам, и вытянул к себе родственника. Вскоре Сергей с видом на жительство и разовым пособием уже стоял за детройтским конвейером, монтируя двигатели на "Крайслеры".