Федор Анич - Нет смысла без тебя

— Лиза давным-давно не у цыган, — ответил Игорь. — Она ушла от них и живет своей жизнью. Она родила ребенка и сейчас в Америке. Вы храните тайны, которые никому не могут сделать плохо, только тормозите расследование.

— Я поклялась здоровьем своих детей.

— Лариса, это смешно, — отмахнулся Игорь.

— Если вы и так все знаете, зачем вы пришли?

— Потому что Лизе угрожает опасность.

— Но вы сказали, что вы знаете почему, но не знаете кто.

— Да. Скорее всего, это враждующий цыганский клан, который хочет завладеть деньгами и связями Барона, для этого им нужен ребенок Лизы. Сама Лиза, конечно же, не нужна, и, скорее всего, ее убьют, чтобы она не создавала проблем. Но сейчас, когда я выслушал вас и Сергея, я понимаю, что настоящая опасность кроется в чем-то другом.

— В чем?

— А вам это зачем? Хотите предупредить Лизу?

— У меня нет с ней связи.

— Будем считать, что я поверил.

Игорь покинул дом Ларисы Дмитриевой с ощущением, что узнал отнюдь не все, что мог. Как понять, что правда — то, что говорит Сергей о Лизиных отношениях с парнями, или слова Ларисы в защиту подруги? Сергей мог не так понять чужую переписку, сделать неверные выводы, а Лариса могла просто верить на слово подруге.

В общем и целом личная жизнь Лизы Лавровой не особенно важна. Ее любовные похождения, какими бы они ни были, закончились на этапах поздней беременности от Арсена. В этом направлении рыть нечего — разве что допросить нефтяника и узнать его версию событий… Возможно, и не было такого человека, его легко мог придумать Сергей, совокупив в одном человеке несколько историй из жизни Лизы и своих бывших девушек — такое случается сплошь и рядом. Люди слушают истории и забывают из них целые куски, а потом эти куски соединяются и вырастают в совершенно новые истории, которые не имеют под собой реальной почвы. Почему-то Игорь склонялся к мысли, что богатый нефтяник именно плод воображения Сергея — придумал себе, чем грозить девчонке, и играет одну и ту же песню, оправдывая свою жестокость и потребительское отношение.

Игорь чувствовал, что дело тут не в парнях. Совсем не в них. И Сергей, и нефтяник, и Арсен получали то, что хотели, и вместе с ними Лиза тоже получала все, что хотела, — секс, украшения, эмоции. Эта страница истории, какой бы на самом деле она ни была, может остаться только с Лизой.

А удостовериться следует в том, что конкуренты Барона не представляют опасности на самом деле. Может быть, они и опасны, но не настолько, насколько может быть опасно прошлое Лизы. Если им действительно нужен ребенок, значит, они совсем отчаялись. Других способов надавить на Барона масса. У него осталось множество родственников, почему вдруг внук, который даже не близок к Барону, стал иметь такую ценность? Нет, все дело не в этом, Игоря кто-то пытается ввести в заблуждение.

Скорее всего, между тем моментом, когда Лиза родила ребенка, и тем моментом, когда улетела в Америку, произошло еще что-то, куда более серьезное. И именно это заставило Лизу Лаврову покинуть страну в спешке. Она спасала свою жизнь.

Я подготовил наступление по всем фронтам. Первыми попали агенты ФБР, которых я раздавил своим отказом от сотрудничества в тот самый день, когда меня забрали от родителей (я настолько привык считать Харрисов родителями, что даже мысленно не называл их иначе). Агенты непонимающе хлопали глазами, а я молча писал заявление об отказе в сотрудничестве. Я знал, что должен буду возместить государственные убытки и всю остальную чепуху, которую на меня возжелают повесить, но мне было плевать.

— Что вы хотите? — услышал я наконец.

И я сказал, чего хочу. Я хотел защитить себя и свои права, хотел защитить своих друзей. Оказывается, этого не хочет больше никто. Все, что мне требовалось, — это хороший адвокат, который сумеет сделать то, что нужно.

И такого мне нашли буквально в течение трех часов. Мистер Уильямс меня впечатлил, несмотря на то что был очень молод. Высокий, плотный, со щетиной, причудливым рисунком охватывающей подбородок и щеки. В его глазах я увидел то, что меня убедило в его компетенции — безоговорочная уверенность в себе.

Мы подписали соглашение с адвокатом — 35 % от присужденного достанется ему, и он приступил к исполнению моего плана.

Я жил в отеле в Лос-Анджелесе, недалеко от здания суда. Из номера я не выходил, ожидая, когда наступит день икс. День моего свидетельствования в суде. Мой новый день рождения. Я общался только с мистером Уильямсом, который дал подписку о неразглашении и наносил мне визиты (телефонной связи и Интернета у меня по-прежнему не было).

Прокуратура подала ходатайство о вызове незапланированного свидетеля, и судья должен был рассмотреть это ходатайство завтра, 12 ноября. А сегодня адвокаты Наркобарона получили копию ходатайства, в котором указана моя фамилия.

Я сидел у телевизора в ожидании новостей.

Шестичасовой выпуск порадовал меня заголовком: «Перед судом предстанет покойник». Ну здорово. Я защелкал пультом. Более словоблудные телеканалы расщепились на два лагеря, и их анонсы выглядели примерно так: «Обвинение цепляется за робертинку» и «Опечатка или чудо?». Никто не верил, что перед судом предстанет мистер Джейсон МакКуин, но для меня их мнение ничего не значило. Меня волновали лишь четверо — Вася, Ника, Джо и Брэдли.

Что подумают они, увидев эти выпуски? Что они почувствуют? Наверняка не поверит Ника, а Васька определенно поверит. Он верит в чудеса, несчастный лопух. Брэдли… Не знаю даже. Будь я на его месте, наверное, бы не поверил. А вот Джо… С ним все совсем непросто. Я совершенно не знаю этого человека и даже представить себе не могу, во что он верит, кому он молится.

Этот вопрос меня волнует, и сильно, но, увы, раньше чем завтра я ничего не узнаю. Сначала должно пройти судебное заседание. Конечно, изведу себя, измучаю, но, черт возьми, уже завтра я все буду знать.

С этой мыслью я уснул.

А утром мистер Уильямс подписал у меня девять исков и повез их в суд, в машине рядом с ним ехал я. Я должен ждать в авто до тех пор, пока судья рассматривает ходатайство. Когда он его удовлетворит, я выйду из этого авто, прошествую в зал судебного заседания и покажу на Наркобарона. Я сделаю это с особой ненавистью и злобой. Я испепелю его взглядом, а может быть, накинусь на мерзкую тварь прямо в зале суда и порву его на мелких цыганят. Я его ненавидел за то, что он сделал с моей жизнью. Я ненавидел его за каждую минуту, проведенную в подземелье; за каждый из последних вздохов мамы; за растерзанного отца; за пропавшую Лизу — за все.

— Что пошло не так, я не понимаю… Как отказали? Как нам могли отказать?!

Агент что-то отвечала в трубку, а мое сердце сжималось и трепыхалось, как у ребенка, принесшего первую двойку по правописанию. Вот так просто — отказали, и все. Авто разворачивается и едет обратно в отель, я поднимаюсь в номер, раздеваюсь и жду. Тактичный стук в дверь. Привет, агент Томпкинс.