Федор Анич - Нет смысла без тебя

Вася выглядел счастливым и смотрел на меня странно. Ему, видимо, было непонятно, отчего я сижу в трауре, когда нужно радоваться и веселиться. Объяснить толком я ничего не могла, но его настроения не разделяла. Зато его поддерживал Джо — он радовался и улыбался не переставая. Я догадывалась, что его эта улыбка связана не столько с тем обстоятельством, что Дима жив, а больше кое с чем другим, но точно я не знаю, поэтому говорить не буду. Брэдли был близок ко мне, он угрюмо молчал. А Васька с Джо болтали не затыкаясь.

— Блин, я представляю, что ему пришлось пережить. Ведь прошел год! — говорил Вася возбужденно.

— Это точно. Он заявил, что вернется на сцену, — энергично продолжал Джо. — Я думаю, он насобирал тучу материала за этот год. И это явно будут очень сильные вещи — с его-то эмоциональностью!

— Не сомневаюсь! Не могу дождаться, когда Дима приедет!

— Недолго осталось, он уже летит. Я думаю, завтра днем уже увидимся.

Я не ослышалась? Я положила вилку и нож на тарелку, салфеткой промокнула губы и спросила:

— Он летит в Россию?

— Да, — радостно ответил Вася и закивал для пущей убедительности.

— И чему ты радуешься? — спросила я. — Что тут произошло невероятного? И что, прилетит он, и что дальше? Что произойдет-то? Твои проблемы кончатся? Снова будешь бегать у него в помощниках, песенки писать развеселые?

Все это я говорила с лицом горгульи, прекрасно осознавая, что Васька ни при чем. Что его настроение совершенно не должно меня бесить. Но я бесилась! Видит Бог, я была готова взорваться. Меня бесило все. И сам факт, что Дима жив, и что он позвонил, и что он летит сюда, и что будет о чем-то говорить, и что они, Вася и Джо, дебилы, счастливы, словно увидели Деда Мороза, и что я сижу здесь и не могу понять, что происходит, и что Брэдли видел меня в ванной в неприглядной позе с выражением лица как у блаженной. Бесило все вокруг невероятно!

— Ника, ты чего? — спросил Джо.

Вася не помрачнел даже. У него немного сползла улыбка, но он не перенял мой тон и ответил спокойно:

— Ты вот уже выводов наделала. А ведь нужно его выслушать, поговорить с ним. И потом делать выводы.

— Мне не нужно ни с кем и ни о чем говорить, — ответила я, — с меня хватит.

— Утро вечера мудренее, — мягко проговорил Вася. — Вот увидишь, завтра утром все будет хорошо. Ты просто так восприняла эту новость. Это шок, это пройдет, Ника. Не дай себе сейчас раззадориться.

— Вася, отвали от меня, — грубо ответила я. — Мне не нужен ни психолог, ни друг, ни кто-либо другой. Я хочу забыть все и покончить с этим.

— Ника, послушай…

— Брэдли, а ты-то что вообще голос подал? — Я резко повернулась к нему и еле удержалась, чтобы не залепить ему пощечину.

— Ника, ты чего так злишься? — напрягшись, спросил Джо.

Джо грубить я не осмелилась, хотя очень хотелось. Вместо этого я встала из-за стола и сказала:

— Прошу меня извинить, но я покидаю этот сумасшедший дом, эту неправильно написанную пьесу. Мне более неинтересно участвовать во всем этом. Вася и все остальные тут собравшиеся, когда прилетит Дима, пожалуйста, не звоните мне и не пишите. Я не хочу его видеть. И вас всех тоже я видеть не хочу. Больше никогда. Надеюсь на ваше понимание. А ты, Брэдли, даже не поднимайся из-под своего плинтуса со своим этим удивленным лицом.

В тот день она как обычно возвращалась домой в восьмом часу вечера, и настроение у нее было слегка приподнятое. Сегодня Лиза, наверное, поймала удачу за хвост — новая пациентка оказалась кладезем чувств. В этой женщине было столько любви и боли, что хватит на весь следующий сезон. Противоречивые чувства, которые в ней боролись за лидерство, были вызваны весьма драматичными событиями. Пока Лиза усвоила лишь одно: в жизни этой женщины одни гробы следовали за другими. Виноватых, казалось бы, нет. Но женщине почему-то было слишком просто пережить смерть родных и близких, ей зачем-то понадобилось отыскать в каждой смерти причину, которую вызвала она сама. Проблема здесь была глубже, чем просто убедить женщину, что она не виновата во всех этих смертях. Нужно было понять, почему она винит себя.

Лиза осторожно шла по тротуару, боясь поскользнуться и упасть. Несколько недель назад такое уже случилось, и она сильно подвернула ногу. Слава богу, ни вывиха, ни перелома не оказалось. Но было больно, и повторения ситуации Лиза не хотела. Поэтому она никуда не торопилась — Римма должна сидеть с Никиткой до девяти часов, они даже успеют поужинать перед ее уходом. А может быть, Римма решит не уходить сегодня и они вместе посмотрят «Фарго». Они обе любили этот телесериал.

Уже возле дома Лиза заметила странного человека, который ходил взад-вперед у ее подъезда. Уже достаточно стемнело, но фонари хорошо освещали его — высокий, очень худой, в красном пуховике, спортивных штанах и грязных кроссовках, зачерпывающих ледяную кашицу с нерасчищенного асфальта. Руки спрятаны в карманы, подбородок прижат к шее, шапки на нем не было. Парень был полностью лысый, и тяжелый снег оседал ему на голову водяными блямбами.

Лиза уже почти забыла, что такое бояться, но этот человек вызвал у нее панический страх. Ей захотелось развернуться и убежать куда глаза глядят. Но она не могла — дома были Никитка и Римма. Из подъезда вышел сосед — его звали Томас, он работал машинистом метро, был не женат и жил один. При встрече он вежливо здоровался с Лизой и всегда помогал отнести сумки, если они у нее были.

— Томас, — крикнула она.

Томас, пройдя мимо человека в красном пуховике, посмотрел в ее сторону и помахал рукой, остановившись.

— Добрый вечер, мисс Хадсон! Вы с работы?

— Да. Томас, могу я вас попросить проводить меня до лифта? Этот человек у входа меня пугает…

— Нет проблем. Идемте.

Вместе они зашли в подъезд, Лиза вызвала лифт и поблагодарила Томаса, пожелав ему легкой ночной смены. Он предложил проводить ее до квартиры, но Лиза отказалась, списав это все на неудобство, он ведь все же спешит на работу. Томас, видимо, и вправду спешил, потому что, едва двери лифта сомкнулись, Лиза услышала, как хлопнула входная дверь.

Возле порога валялась бита. Огромная, деревянная. Лиза хотела было ее поднять, но вдруг увидела на темном полированном дереве на той части, которой бьют по мячу, густую кровь, как будто ее немного высушили, прежде чем размазать. Она отпрянула, схватилась за дверную ручку. Дверь была не заперта. С колотящимся сердцем Лиза вбежала в квартиру. Свет был погашен.

Она включила свет в коридоре и кинулась в комнату к Никитке. Малыш лежал в кроватке, спокойной спал. Она потрогала сына, поцеловала его в лобик. Он был укрыт одеяльцем, которое Лиза купила в IKEA, но раньше на светло-бежевой ткани не было рисунков… Она отошла от света, чтобы разглядеть получше. Это тоже была, по всей видимости, кровь — огромное пятно густой крови, в самом центре — сгустки. Лиза в ужасе схватила одеяльце, отбросила на пол, осмотрела малыша — одежда у него была чистая, никаких следов повреждений. Она достала из шкафа чистое одеяльце, укрыла сына, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.