Федор Анич - Нет смысла без тебя

Это место Фил нашел довольно быстро — сестра Наркобарона Карма помогла, она выдала и город, и улицу. Она не видела никакой опасности в раскрытии этой информации, а большего нам и не нужно было.

В Жуковский мы прибыли на следующий день и разместились в гостинице. Я плохо себя чувствовал и поэтому разрешил Филу провести первую вылазку самостоятельно. Он осмотрел местность, где жила Лиза, и сделал первичный опрос соседей.

Только в одном микрорайоне города Жуковский Московской области есть частный сектор, десятка три коттеджей и несколько домов-сараюшек. В одном из таких домов жил человек по имени Алексей Амерханов, психически больной, одинокий.

Он терроризировал Жуковский уже много лет, однако правоохранительные органы ничего не могли с ним сделать.

От переезда до Жуковского у меня ужасно разболелась спина, и мне пришлось лежать, не вставая, пока Фил работал «в полях», а потом за моим ноутбуком. Он собирал досье на Амерханова, звонил своим коллегам, и через несколько часов мы знали об этом человеке все, всю информацию, необходимую для того, чтобы разобраться с ним. Осталось понять: он ли является тем человеком, который заставил Лизу покинуть Россию.

Алексей Амерханов родился в 1992 году в семье сельской учительницы и водителя. Его отец частенько пропадал в командировках, и ребенком занималась властная, своеобразная женщина, у которой было совершенно однозначное мнение о том, каким должен вырасти ее сын. Она презирала любые виды нежности, никогда не говорила мальчику добрых слов, а в качестве материнской любви предлагала ему только горячую еду и чистую одежду.

Они жили практически круглый год вдвоем. Отец, приезжая из командировок, успевал только выспаться, и снова уезжал в дорогу. Он погиб в 2002 году в аварии под Смоленском, когда Алексею было десять лет.

Мать Алексея больше замуж не вышла, ребенка поднимала сама, на учительскую зарплату и на доходы, получаемые от частных уроков математики. Алексей всегда был невзрачным парнем в дешевой, застиранной, хоть и опрятной одежде. Понятное дело, что девочки в классе и школе не хотели с ним дружить, а одноклассники над парнем издевались.

Но не все дети из небогатых семей решают свои проблемы, прибегая к насилию, а Алексей делал именно так. Впервые он разбил нос однокласснику лишь за то, что у того каждый год был новый рюкзак. Первые два года с момента обнаружения такой дикой несправедливости Алексей стоически держался, а на третий врезал Мише Косовалову кулаком в лицо, да с такой силой и ненавистью, что пятнадцатилетний парень упал. Алексей на этом не остановился и пнул одноклассника несколько раз. В записях, сделанных в детской комнате милиции, указано: психологическое обследование подростка выявило истерию. Этот же диагноз был поставлен Алексею еще трижды за время обучения в школе, причем в последний раз он избил девочку — Анну Полежаеву, которая ему нравилась (судя по показаниям свидетелей), но которая в грубой форме ему отказала. За это подросток был приговорен к шести месяцам в воспитательной колонии.

В колонии Алексей заматерел и стал еще более озлобленный. Он избивал налево и направо, пока его не освободили от греха подальше. Первым делом на свободе он нашел Анну Полежаеву и до такой степени напугал, что девушка несколько месяцев боялась выйти из дома. Однако никаких насильственных действий запротоколировано не было.

Мать Алексея скончалась от рака легких за несколько недель до совершеннолетия сына, и с тех пор он стал самой настоящей угрозой в городке. Он нигде не работал, но деньги у него всегда были. В полицейских записях есть информация, что парень получал деньги от некоторых жителей, для которых он решал проблемы и оказывал услуги, связанные с физической расправой над недоброжелателями.

На данный момент досье на Алексея было пухлым. На него писали заявления, просили полицию призвать его к ответу, наказать, заставить угомониться, но без толку. Формально Алексей не совершал преступлений, угрозы таковыми не считались, хотя потенциальные жертвы его действительно боялись. Те, с кем он расправлялся, почему-то заявлений в полицию не писали, видимо, у самих рыльца были в пушку.

Единственное уголовное дело, заведенное на Алексея Амерханова, было закрыто за отсутствием состава преступления. Женщина, написавшая заявление об изнасиловании, успешно вышла за него замуж спустя неделю после подачи заявления, и дело закрыли. Но спустя месяц женщина исчезла, и ни ее, ни ее тела никто так и не смог найти.

Фил собирался завтра с утра посетить родственников этой женщины, но я не считал это необходимым. Судя по всему, женщина либо скрылась, как Лиза, либо давным-давно мертва.

Однако у Фила было другое мнение — разговорить родственников и, возможно, раздобыть доказательства виновности Алексея, которые помогут упрятать его за решетку.

— Послушай, — сказал я, поморщившись, — неужели ты думаешь, что жители Жуковского, которые живут в страхе, не ходили к бедным родственникам? Наверняка там уже протоптана тропа. Наверняка все уже испытано, все способы испробованы. Увы, но других вариантов, кроме как исполнить наш с тобой план, я не вижу.

Фил покорно кивнул.

— Или ты решил дать заднюю? — спросил я с подозрительностью.

— Нет, — ответил Фил и снова погрузился в досье на Алексея.

Судя по всему, искать грозу микрорайона нужно было в его доме. Он жил там с самого рождения и по сей день. Какими способами он просачивается внутрь — неизвестно. Фил сказал, что у его соседей нет однозначного ответа, когда он приходит домой. Его не видели давно, однако дома он бывает: почтовый ящик не переполнен, а шторки на окнах были то раздвинуты, то задвинуты даже в течение того вечера, пока Фил там прогуливался.

— Он тебя срисовал, — сказал я. — И теперь знает, что за ним приехали. Нам надо быть оперативнее.

— Ты хочешь, чтобы мы ворвались к нему в дом?

— Я хочу, чтобы ты сказал мне, какой у нас план действий, — ответил я. — Но с учетом того, что Амерханов знает, что мы приехали.

Фил сказал мне, как собирается поступить, и я одобрил его план. Да, это выглядит реально, осталось только раздобыть инвалидную коляску.

Утром следующего дня я выкатился на проселочную дорогу в инвалидном кресле. Докатился до дома Амерханова и остановился. В доме, казалось, никого не было. За окном — тишь и темнота, но Амерханов был дома. Я покричал его, но ответа ожидаемо не последовало.

Тогда я поднял камень и зашвырнул его за ограду. Камень упал на землю, не издав никакого звука. Земля, кстати, у Амерханова была неухоженная. Дом напоминал сарай — вокруг какие-то железки, деревяшки, в общем, всякий хлам, который характеризует неряшливого хозяина. Дом покосился, краска давно облупилась до такого состояния, что даже и не подумаешь, что когда-то дом был выкрашен в коричневый цвет (судя по фотографиям из досье).