Александр Устинов - NEXT-2. Следующий. Книга 2. Империя

— Сначала он бумажки какие-то мертвецкие оформлял, отвозил, — проинформировал босса Николай, созерцая собеседника в зеркальце заднего обзора. — Потом к тетечке в шоп попросился.

— Слон в посудной лавке, — ухмыльнулся Федор Павлович. — А он что, уволился уже со службы? — продолжил депутат как ни в чем не бывало. — Хотя бы через тебя прошение об отставке подал.

Водитель беспечно пожал массивными, атлетическими плечами, давая понять, что его дело маленькое. Никто никаких прошений не подавал, ни о чем его в известность не ставил, стало быть — и спроса с него никакого. А в остальном пусть между собой сами разбираются.

— Вы ему сами вольную подписали на сегодня, — все-таки деликатно напомнил он народному избраннику.

— Это когда такое было? — насторожился Лавр.

— С утра. Я — свидетель.

— Ни черта не помню. — Рутинная работа, которой Федор Павлович посвятил сегодня целый день, и финальный разговор под вечер с Кекшиевым окончательно измотали его.

— Записывайте, — посоветовал Николай и позволил себе при этом дружескую улыбочку.

— А ты не хами! — осадил его Лавр. — Взял моду панибратствовать с депутатом Государственной думы! Выгоню и возьму шофера из управления делами.

— Он на вас стучать будет, Федор Павлович, — последовало резонное предостережение.

— А пусть! — небрежно отмахнулся Лавриков. — Чего стучать на новорожденного? Газы, икота, запас подгузников… Ничего остросюжетного. Нет! — Он сладко потянулся во весь рост. — В предыдущей жизни, Коля, у меня порядка куда как больше было! А тут — водила хамит, на склероз намекает, какой-то зам тоже хамит, улыбаясь при этом! Да еще пальчиком делает… Помощник по теткам мотается на старости лет! Желудок в спазмах корчится от здешнего буфета с ценами как в богадельне! Напомни завтра, чтоб я настоящую, разваренную кашу в термосе взял.

— Завтра — выходной, — ввел его в курс календарных данных водитель.

— Да? — Лавр давно уже не обращал внимания на смену суток. Числа еще куда ни шло, а вот дни недели слились воедино. — Тогда напомни, чтоб не брал разваренную кашу. — Он слегка поерзал на сиденье и закрыл глаза. — Дома наконец-то отъемся…

Гробовое молчание в салоне «мерседеса», стремительно пересекшего город и выскочившего за Московскую кольцевую дорогу, не продлилось и пяти минут. Ничем не заполненную паузу нарушил словоохотливый от природы Николай. В основном он старался сохранять молчание только в присутствии Санчо, прекрасно понимая, что у шефа в противовес ему имеется более достойный собеседник. А когда Мошкина рядом не было и Федор Павлович пребывал в гордом одиночестве, отчего языком не потрепать?

— Федор Павлович, — обратился он к боссу, не спуская глаз с бегущего из-под колес темного асфальта. — А если серьезно… Вас убить могут?

— Всех убить могут, — философски заметил депутат Госдумы.

— Не, я конкретно спрашиваю, — не унимался водитель. — Ну, по старым каким-то делам. Или чтоб не сболтнул.

Веки Федора Павловича распахнулись.

— Чтоб кто не сболтнул?

— Да вы.

— А чего я сболтнуть могу? — Сами вопросы и уж тем более их суть были Лавру совершенно непонятны.

— Тайны какие-то криминальные, — высказал объективное, как ему казалось, предположение Николай. — Связи какие-то.

— Какие к черту тайны, Коля?! — снисходительно поморщился Лавриков. — Какие связи? Все давным-давно знают про все — и про тайны, и про связи, и про пароли и отзывы. И только играют в незнаек на Луне.

— А зачем? — Неожиданный поворот в развязанной им самим беседе откровенно заинтересовал парня. В нем проснулось элементарное человеческое любопытство.

— Зарплату получать надо?

Аргумент был более чем убедительным.

— Ох, надо, — прищелкнул языком Николай.

— Вот и все, — подвел черту Федор Павлович и тут же шутливо прикинулся перепуганной насмерть потенциальной жертвой. — И с какой вообще-то стати тебя заинтересовала вероятность моего убийства? Уже предлагали, что ли, замочить пассажира?

— Да ну вас! — Николай без труда уловил, что шеф иронизирует по данному поводу. — У меня прямой интерес. Водители обычно гибнут со своими большими боссами. Или в лучшем случае получают тяжелые увечья, несовместимые с нормальной половой жизнью.

Лавриков от души рассмеялся. Теперь все аспекты данного разговора вставали на свои законные места.

— Будь спокоен за свою половую жизнь, — обрадовал он водителя. — В меня, как правило, стреляют прицельно, не затрагивая мозги, кишки и гениталии окружающих.

— Жаль. — Коля обиженно поджал губы.

Реакция эта показалась Лавру не вполне нормальной и адекватной.

— Не понял.

— Да я хотел подкатиться насчет прибавки к окладу, — уже совсем откровенно признался меркантильный водитель. — За смертельный риск, в смысле.

— Хренушки, Коленька. — Лавр картинно сложил из пальцев дулю и направил ее в сторону зеркала заднего обзора, дабы Николай мог оценить его настрой во всей красе. — Могу предложить литр молока ежедневно. За вредность общения со мной. Или кефир. На выбор. Санчо утверждает — кисломолочные продукты полезней свежевыдоенных. Кефира — пол-литра.

— Кефир мне зачем? — выразил несогласие Николай, но все же счел целесообразным поблагодарить босса за предложение: — Спасибо.

— Не за что. — Федор Павлович пожал плечами. — Я все равно шутил, потому как скупым стал — жуть!

Пронзительный взгляд новоиспеченного депутата переместился за боковое окно, но созерцать на улице, кроме полной темноты, было нечего.

Нынешняя обитель Федора Павловича Лаврикова, где он проживал со своей новой семьей и, можно сказать, по новым законам общения, разительно отличалась от предыдущей, от того особняка, где он жил когда-то в окружении коротко стриженных и накачанных до предела братков.

Сейчас его местом жительства являлась обычная деревянная дача с многочисленными пристройками на разных уровнях, с бессмысленными башенками, выносной застекленной верандой и балкончиком в мансарде. Жестяная труба, расположенная практически на самом видном месте, свидетельствовала о наличии газа. Естественно, имелся при даче и водопровод. То есть, как ни крути и ни изощряйся в названиях, это была классическая постройка конца пятидесятых или начала шестидесятых годов с большим заросшим участком в давно освоенном людьми месте.

По былым меркам все это, конечно, считалось верхом роскоши или свидетельствовало о высоком положении хозяев, но только не сейчас. Хотя бы потому, что доски внешней обшивки кое-где почернели, темно-зеленая краска начала шелушиться, а нижняя ступенька крыльца и подавно вросла в землю. Санчо божился исправить все эти недостатки, но у вечно занятого и нагруженного работой помощника депутата Государственной думы всякий раз до этого руки не доходили.