Николас Фрилинг - Ать-два!

— Нет, — твердо сказала Рут. — Я уже попрощалась с ней.

— Хочешь, машина отвезет тебя домой, к Арлетт? Мне нужно на работу.

— Да, пожалуйста.

Ну что за замечательный ребенок!

Он встал, и тут в полуметре от него чей-то голос проревел:

— Собираетесь продолжать держать все в секрете, комиссар?

Ван дер Вальк с силой наступил на ногу спросившему, сказал: «О, простите» — и взял девочку за руку. Она заплакала, и это было лучшее, что она могла сделать. Он усадил ее рядом с шофером и сказал:

— Отвезешь ее назад, к моей жене, Джо, а потом вернешься сюда за мной. — Рут не захотела прощаться с Эстер, а он хотел это сделать. Наступило время Жану Вальжану снова стать полковником Стоком.

Репортер в приемной поджал ногу и явно испытывал и физические, и моральные страдания.

— Послушайте, вы, — сказал ему Ван дер Вальк. — Еще раз помешаете мне, когда я работаю, и я сделаю вас неспособным к продолжению рода. Я смогу уделить вам время только в шесть часов в моем отделе.

Эстер находилась в приемной морга, куда пускали родственников, в отгороженном углу. Там никого не было. Ее довольно хорошо подготовили, положили на подушку и одели в больничную рубашку. Ее руки были вытянуты вдоль тела. Он не хотел смотреть на ее тело. От него мало что осталось. Он взял ее руку. Кисть медсестры, опытная и сильная, с двумя-тремя тонкими белыми шрамами от старых порезов, но довольно ухоженная, немного загрубевшая от домашней работы, очень чистая, один ноготь слегка деформирован оттого, что был когда-то поврежден, никаких признаков того, что молодая женщина любила носить кольца. Рука была сильной и загорелой. Эстер бывала на свежем воздухе.

Ее лицо было пустой оболочкой, как у всех покойников, но на неомраченной поверхности читались следы ее характера. Чистая кожа была все еще молодой, но с морщинками вокруг глаз и рта. Можно было заметить твердость и мужество — жаль, что он не видел ее при жизни. Она не была хорошенькой в общепринятом смысле, но выглядела привлекательной со своим хорошо вылепленным лбом, крупным красивым ртом, длинной гибкой шеей. У нее были прямые каштановые волосы, коротко подстриженные, как у женщины, которая не гналась за модой, а прекрасно знала, что ей идет. Комиссар смотрел на нее с уважением. Эстер умела хранить свои тайны. Он медленно пошел к машине.

— Она просто продолжала плакать, — встретил его шофер. — Не суетилась. С удовольствием пошла к вашей жене. Непросто для маленькой девочки. Отец не хочет ее забирать? Что вы будете с ней делать?

— Оставим ее у себя, — сказал Ван дер Вальк, сам удивившись тому, насколько естественно это прозвучало.

В полицейском управлении царило оживление. При том внимании, которое проявляла отечественная пресса, сотрудники, следуя своим благим зарокам, выглядели неестественно бодрыми и свежими. Все это показалось ему абсурдным. Бедная Эстер. Может быть, она отличалась способностью попадать в драматические ситуации? Не похоже, но что можно прочитать на мертвом непроницаемом лице?

Стол комиссара был завален бумагами. Он взглянул на них и снял трубку:

— Комиссар Ван дер Вальк… Доброе утро, бургомистр… Да, к сожалению. Нет, безусловно нет… Очень вероятно, но гипотетически. Работа для археологов… Нет, я имею в виду, что мы копаем прошлое… да, естественно, мы проверяем это, но все очень спокойно и прилично, и, честно говоря, я сомневаюсь в этом… Разумеется, бургомистр, вы можете рассчитывать… Правильно, сэр, да. Я так и сделаю, конечно… Да. Всего хорошего.

Им можно не особенно беспокоиться. Они должны быть благодарны его опыту, его умению общаться с прессой, даже когда та вела себя невыносимо и критиковала его со всех сторон, а одной многочисленной и горластой группе просто не терпелось доставить ему неприятность. Но Ван дер Вальку повезло с бургомистром, и он не волновался.

В полицейских донесениях оказалось мало такого, чего он теперь не знал. День Зомерлюста был прослежен поминутно. Все единогласно считали его сознательным и лояльным. Никаких женщин в его жизни, никаких эксцентричных поступков. Он был почти до противного добродетельным, этот человек. Любил выпить пива и пошутить и устроить мальчишник. Общительный и пользующийся всеобщей симпатией, немного слишком фамильярный с подчиненными. Но способный, надежный… и прекрасный мастер.

Ноль информации с Ван-Леннепвег. Соседи, магазины, бары — никто не мог ничего особенного сказать об Эстер Зомерлюст. Называя ее «госпожа Маркс», все таким образом с тонким злорадством подчеркивали фамилию Рут. Вежлива, но не более того. Никогда никакого шума. Никаких сплетен. Редко улыбалась. Низкий усталый хриплый голос. Много курила, изрядно выпивала, но никогда этого не демонстрировала. Некоторые считали ее еврейкой, но она не показывала виду, что знает об этом, и никак не комментировала. Никто никогда не намекал на это. И никто не верил, что сержант Зомерлюст был как-то причастен к ее смерти. Спокойная примерная пара. Что все говорили в один голос, так это: «Конечно, она была иностранкой».

В школе, в которой училась Рут, говорили почти то же самое. Спокойная, воспитанная девочка. Редко — «иностранка». Разговаривает тихим голосом, неагрессивна. Учится средне, довольно умная, иногда небрежна и рассеянна. Никаких близких друзей. Не очень общительна, но контактная, достаточно послушная. Ван дер Вальк решил, что, если бы это зависело от него, он перевел бы ее в другую школу. Он не был знаком с Эстер Маркс, что наполняло его еще большей решимостью хорошо узнать Рут Маркс.

Последним оказался только что пришедший из госпиталя протокол вскрытия, которое заняло весь вечер. Ван дер Вальк знал, что этот протокол окажется подробным и нескучным — он был знаком с врачом, и ему было интересно, сможет ли хотя бы изуродованное, истерзанное тело Эстер рассказать о чем-то. Но как и все остальные линии расследования, эта тоже принесла разочарование.

Отменное здоровье. Крепкая, хорошо развитая мускулатура. Все органы целы и в хорошем состоянии. Небольшой шрам от залеченного туберкулеза на одном легком. Половых сношений в недавнее время не было. Никаких следов нападения или борьбы. Никаких сломанных костей, никакого хирургического вмешательства, никаких очевидных повреждений. Причиной смерти стали, предположительно, многочисленные сквозные ранения в области жизненно важных органов, включая околосердечную сумку, селезенку и печень: смерть была неотвратима и наступила фактически мгновенно. Зубы собственные и почти все присутствуют. Пустозвонство! Над подписью врача — дурацкая приписка: «За всю свою жизнь не встречал более здорового экземпляра».

— Скажите Джо, что машина мне не понадобится, но я бы хотел, чтобы он съездил в военный лагерь и попросил Зомерлюста приехать сюда побеседовать. Тот не обязан этого делать, конечно. Но думаю, что, как военный человек, он охотно пойдет на сотрудничество.