Николас Фрилинг - Сфера влияния

— Значит, был кто-то еще.

— Ты веришь в совпадения, старик?

— Фотографии у тебя есть?

— В кармане.

— И все же этого не слишком много, а? Красивый мужчина средних лет. Ты с таким же успехом мог сказать, что это был человек в костюме пастуха, со стаканом пива в руке.

— Я собираюсь прилететь к тебе.

— Ты что, серьезно?

— Все мои расходы оплачиваются.

На дальнейшие разговоры Ван дер Вальк был не способен ни с кем, даже с Хайнцем Штосселем, который смог бы понять все. Его занимали две вещи. Первая — сильнейшее желание оторваться от земли; уже двадцать четыре часа его не покидало чувство, что он бежит, бежит, бежит, но остается все на том же месте. Вторая — страстное желание как следует поразмыслить. Как игрок в покер, у которого в руке пригоршня дрянной карты, он скидывает три, и у него остается две жалкие червы, с замиранием сердца он тянет три новые карты, осторожно переворачивает их одну за одной, подносит к своему нервно дергающемуся носу, страстно желая, чтобы это были три червы. И в результате ему везет: это оказываются они самые — желанные червы.

Он позвонил в аэропорт; на вечерний самолет мест нет, но есть одно на полуденный. Не мешкая, он торопливо отправился домой собирать сумку, уже слегка жалея, что поддался этому внезапному импульсу, — ведь это означало, что вместо прекрасного обеда, приготовленного умницей Арлетт, он получит пластиковый поднос с заливным, сделанным неизвестно из чего сухим салатом и огромным пирожным со взбитыми сливками, похожим на кусок тонкого картона, который хранили в холодильнике. Знает он эту аэропортовскую кухню!

Ему не очень-то верилось в то, что мистер Маршал мертв; ему не верилось в то, что этот миллионер ввязался в какое-то преступление, — он просто не мог смириться с таким предположением. Однако по причине того, что он услышал эту нелепую историю о раздетой девушке и мужчине среднего возраста, он твердо решил отправиться в Кельн.

В Кельне его ждало сообщение от Хайнца. Он отправился домой немного поспать и предлагал Ван дер Вальку встретиться вечером, в шесть, в «Рейн-Террас». Здесь же излагались довольно скудные имевшиеся факты.

Девушка семнадцати — восемнадцати лет, ее имя Дагмар Швивельбейн — нормальное немецкое имя, ничего смешного. Свидетели описали ее как более чем привлекательную. Имелись и фотографии, но они были несколько вводящими в заблуждение, потому что девушка сменила прическу, выщипала брови и сделала еще массу вещей, которые так не одобряют родители. Родители ее были простыми, честными людьми. Отец служил клерком в страховой компании, симпатичный человек с лицом не обезображенным интеллектом. У нее есть старший брат, который в данный момент служит в армии, девушка жила дома с родителями. Они, конечно, от горя чуть не потеряли рассудок. Они воспитали девочку простой и чистой; она всегда была послушной и честной маленькой немецкой девочкой с прекрасными вьющимися локонами, в передничке с кармашками в виде сердечек. Она, конечно, с неба звезд не хватала, но была достаточно разумной и прилежной для того, чтобы успешно закончить школу. Она получила хорошую работу в магазине спортивной одежды. Она никогда не уезжала из дому вплоть до последнего года, когда отправилась отдохнуть на зимние каникулы с двумя подругами; ее хобби была гимнастика, а еще она с ума сходила от лыж. У нее никогда не было постоянного приятеля, хотя она время от времени ходила в кино с разными молодыми людьми. В общем, простая, хорошая, невинная девушка.

Ее работа не слишком нравилась ее родителям — дочь стала какой-то грубоватой и несколько вульгарной, «совсем как другие современные девушки», и порой вела себя своевольно и даже нахально.

В последнем месяце в ее жизни произошло знаменательное событие. Она была выбрана на роль девушки из свиты Принца на карнавале.

У немцев есть такая традиция: Принца карнавала сопровождает большая группа слуг, среди них есть особый отряд — телохранители, которые едут в его экипаже. Это и есть его «девичья свита», в которую входят самые хорошенькие и длинноногие девушки в городе. Они одеты в соблазнительные комедийные военные костюмы — некое подобие туго обтягивающих гусарских мундиров и казачьи высокие меховые шапки. Такое облачение на высоких худеньких девушках смотрится просто великолепно.

«Я не могу думать о ней, — размышлял Ван дер Вальк, — как о Дагмар Швивельбейн. Я могу думать о ней, однако, как об одной из девушек из «девичьей свиты», имя которой как нельзя лучше подходит для такой красивой традиции».

Итак, в Розовый Понедельник они едут в экипаже Принца карнавала, а потом, несомненно, появляются на большом балу и банкете. Все, кроме одной. Она исчезла. Ее видели вечером, она выпивала в компании пресловутого «красивого мужчины» в кафе, это никого не встревожило. Но после этого ее больше никто не видел. Костюм — опознанный скорбящей матерью — был найден аккуратно сложенным в каком-то лесу, примерно в десяти километрах от города. На месте обнаружения костюма не было практически никаких следов, никаких намеков на борьбу или что-нибудь в этом роде — просто маленькая стопка одежды, и все. А обнаженная «девушка из свиты» исчезла, растворилась в холодном мартовском северо-западном ветре, который был то просто холодным, то вдруг становился еще и влажным.

Ван дер Вальк устало, еле передвигая ноги, протащился через весь Кельн, чтобы добраться наконец до «Рейн-Террас». Пепельная Среда — карнавальное похмелье: улицы выглядят пустынными, а редкие прохожие — медлительными и унылыми. На большой застекленной террасе сидело всего несколько человек. Отсюда открывался чудный вид: серо-синие кучевые облака, нависшие над Рейном огромным тяжелым потоком, более мрачным и грязным, чем обычно. Всеобщее запустение на улице было декорировано флагами разных стран, они вяло и скучно обвисли, изрядно потрепанные ветром, словно тоже устали от буйства карнавала. Огромная афиша оповещала о том, что футбольный клуб Кельна в субботу принимал у себя в гостях дортмундскую «Борашу». Яркие транспаранты жизнерадостно рекламировали пиво и лимонад. Куда ни глянь, везде возвышались легко узнаваемые две башни кафедрального собора и длинные прорези Рейнского моста.

Ван дер Вальку пива не хотелось, особенно в этот холодный промозглый мартовский день. Он оглядел батарею бутылок, выставленных в баре, прикидывая, чем бы погреться. Шнапс, ужасно приторный вермут, немецкое подобие французского шампанского, называемое «Сект»… Нечаянно он разглядел на полке запыленную бутылку, форма которой показалась ему хорошо знакомой. О небо — горькая настойка. Вот это подойдет.

— Как вам это подать? — нерешительно осведомился бармен.