Николас Фрилинг - Вальпараисо

— А цвет?

— Корпус черный, паруса коричневые. Палуба выкрашена в белый цвет. Как я уже говорил, форма борта отличается от принятой у нас — вид совсем нездешний. В общем, выделяется на общем фоне.

— Что ж, этого достаточно, во всяком случае, должно быть. Кстати, вы, полагаю, видели мадам Серва — актрису, что останавливалась у вас?

— Конечно. Она спешно уехала сегодня утром — не то автомобильная катастрофа, не то еще что-то с мужем. Он проводил здесь выходные. Малый, о котором мы говорили, как раз и переправил ее на материк — он все равно плыл в Жьен за топливом, как я слышал.

— Ах вот оно как? Так, значит, они были знакомы?

— Ну да, кажется, мадам Серва пару раз плавала с ним.

— Ясно. Ну что ж, спасибо.

— Похоже, что-то начинает вырисовываться? — полюбопытствовал секретарь.

— Слишком смутно — так, кучка не связанных между собой догадок. А это, пожалуй, еще один мелкий штришок, в добавление. Но коли мы зашли так далеко, надо продолжать. — Он взмахнул телефонной трубкой. — Здесь это судно должно бросаться в глаза, как шляпа-котелок… Мадемуазель, соедините меня со штаб-квартирой береговой охраны в Тулоне… Алло! Дайте мне месье Мартэна. Это комиссариат полиции Сен-Тропе.

В открытом море Раймонд сосредоточился на управлении судном, и это пошло ему на пользу. Капитан не мог допустить, чтобы «Оливия» так раскачивалась. Взяв рифы, он подтянул грот и возился с парусами до тех пор, пока судно не пошло ровнее. Наконец настоящее плавание! «Оливия», никогда не чувствующая себя в своей стихии на коротких, высоких и крутых волнах, по-прежнему спотыкалась и перетаптывалась, как бегун по вересковой пустоши. И все-таки она шла как никогда быстро.

Раймонд уже не видел суши — вот оно, путешествие! Он чувствовал приятное возбуждение, как будто бесконечно долго на ощупь, спотыкаясь, пробирался по темным тоннелям и на рассвете вышел на открытое пространство, обдуваемое ветром. Раймонд кричал, делясь радостью с ветром, ощущая крепость собственных мышц и костей, каждый рывок румпеля под рукой. Нет, он не все растерял, он по-прежнему способен управляться с судном.

Капитан сошел в каюту и отхлебнул немного виски, чтобы согреться, гордясь собой и судном — «Оливия» теперь шла много легче, не зарываясь носом. А Раймонд стоял, оглядывая горизонт в бинокль. Вокруг — ничего, лишь вдалеке грузовое судно идет в Марсель. Никаких малых судов — мистраль напугал их, заставив укрыться в гавани. Раймонд был один в море. И он испытывал гордость за это одиночество, за то, что ходит по морям и способен управлять судном.

— Алло, комиссар? Это Мартэн из Тулона. Как ни странно, это ваше судно и впрямь существует. Сегодня заправилось горючим в Жьене и вроде как должно было плыть обратно, на острова, но его нигде не видать. Похоже, малый ушел в открытое море. Для вас это важно?

— Ну, не так чтоб очень. Просто забавляюсь одним, весьма туманным предположением. Корабль, вероятно, пристанет к берегу, в Каркейранне или еще где-нибудь.

— Море становится все неспокойней — он не сможет войти ни в один из ближайших портов. Я это к тому, что, если вы и вправду хотите объявить розыск, сообщение можно передать по телексу, но такое суденышко тут не разглядеть, пока дует мистраль.

— Я дам вам знать.

Полицейский размышлял. От Фреда, от старухи, от служащей магазина, от железнодорожника больше ничего не добьешься. Он сам тщательно осмотрел здание. Гм… смелая и довольно искусная кража со взломом. И все-таки взобраться на стену можно было, только работая вдвоем. А корсиканец тут личность известная, и у него полно самых разных друзей.

Комиссар придерживался о них не слишком высокого мнения. Да, малоприятный народ, но слишком уж мелкотравчатый: бездельники, бесхребетные и по большей части нищие обитатели палаток. Нет, ограбление явно задумал кто-то, у кого мозгов побольше, чем у этого сброда.

Корсиканец достаточно дерзок и лишен щепетильности, чтобы лазить по стенам и бить людей по голове. Но из него сейчас больше ничего не выжать.

Комиссару требовалась какая-то зацепка. Он подумал о Натали, но ему не слишком импонировала мысль ее допрашивать. Известная актриса… Вдруг у нее есть знакомые, способные разворошить целое осиное гнездо, если он слегка пережмет? И все-таки попытаться стоит, решил Коголен, взвесив все за и против. Ему совсем не повредит быстро раскрыть это дело. Комиссар надел шляпу и пешком отправился в отель.

Здесь его ждал приятный сюрприз. Портье, как было известно Коголену, занимался поставкой девочек по вызову. Хитрый, жадный ублюдок, но пуганый.

— Позвоните от моего имени мадам Серва и спросите, не могла бы она уделить мне четверть часа… Кстати, утром я разговаривал с доктором Потино, и он сообщил мне последние данные насчет венерических заболеваний. — «Трусливый доносчик!» — Пожалуй, на днях я приглашу вас в бюро побеседовать.

— Всегда рад сотрудничать, комиссар, — с напускной веселостью осклабился портье. Полицейский бесцеремонно облокотился о его стол и поглядел вокруг. Взгляд его упал на Доминик, одетую в платье горничной и передававшую портье пару потерянных и вновь найденных домашних шлепанцев.

— Одна из ваших девиц, насколько я понимаю. А?

— Мадам Серва просит прощения — она задержится на минутку.

— Хорошо, я подожду. — Комиссар еще раз огляделся, выискивая, чем бы себя занять. Почему бы не убить сразу двух зайцев, раз он все равно здесь. — Велите вон той девушке подойти сюда, я хочу переговорить с нею.

Администрации не понравится, что он допрашивает одну из служащих в вестибюле. Ну что же, это станет полезным намеком — пускай впредь ведут себя чуть-чуть поосторожнее. В прошлый сезон здесь случилась пара сомнительных происшествий.

— Я хочу потолковать с вами, девочка моя.

Доминик состроила глуповато-нахальную мину, однако, отнюдь не будучи семи пядей во лбу, она могла, сложив два и два, получить четыре. Доминик кое-что слышала насчет Фреда — об этом с утра судачила вся гостиница. А когда в отеле появилась Натали, Доминик поняла, что стояло за вчерашним звонком Раймонда. Знай она, что корсиканец сидит сейчас в замызганной комнате полицейского бюро, оцепенела бы от ужаса. Но, несмотря на испуг, девушка опять сложила два и два, когда ее подозвал комиссар. На этот раз, увы, получилось пять. Что-то стало известно, и ее, видно, считают соучастницей…

— Вы в последнее время спите со слишком многими мужчинами, девочка моя, — начал комиссар резким, противным голосом. — Вы принимаете телефонные звонки, таскаетесь по пирушкам на виллах и яхтах, а потому в один прекрасный день запросто можете угодить в тюрьму за проксенетизм. Ясно?

La bella iocchi понятия не имела, что такое проксенетизм. А комиссар, конечно, именно на это и рассчитывал — ничто не нагоняет такого страху, как непонятные, звучные слова.