Николас Фрилинг - Вальпараисо

Записка внутри тоже была явно не в ее стиле.

«Господин Раймонд Капитан,

соизвольте явиться в «Отель дез Энд», во вторник, одиннадцатого числа сего месяца, ровно в десять часов утра, и уведомить о своем приходе портье. В этом случае между нами может состояться разговор, полезный для нас обоих».

А внизу — размашистая подпись: «Артюр А.С. де Б.».

У конторки отеля Раймонда приветствовали кивком, и посыльный отвел его в один из «конференц-залов» — на редкость гнусное изобретение идущих в ногу со временем отелей, то есть апартаменты со складными перегородками, чтобы бизнесмены могли в зависимости от настроения как строить планы пиратских захватов с двумя доверенными лицами, так и обратиться с крылатым словом к аудитории в три сотни подгулявших торговцев. Этот был урезан до минимальных размеров, благоухал свежей краской, был совершенно пуст и мгновенно вызывал неприязнь. Поскольку в комнате никого не было, Раймонд закурил сигарету, пытаясь почувствовать себя истинным хозяином положения — повелителем стола, двух жестких стульев и трех пепельниц.

Внезапно дверь открылась. Раймонд повернул голову, и его ожег взгляд горящих глаз. А в остальном ничего особенного — узкое лицо, костюм для верховой езды: куртка вроде той, что носила Полин, из дорогого импортного шотландского твида, штаны из бедфордского репса, башмаки из сыромятной кожи, клетчатая фланелевая рубашка и галстук цвета ржавчины. Месье Артюр де Божанси смахивал на преуспевающего объездчика скаковых лошадей.

Он тоже не стал садиться и сразу проследовал к громоздкой каминной полке, оставленной «для атмосферы», после того как в отель провели центральное отопление. Сам камин заделали панелью, а перед ней садовник-декоратор расставил несуразные веточки чахлого вечнозеленого растения в некоем странном подобии кладбищенской урны. Месье де Божанси достал колумбийскую сигарету из длинного изогнутого портсигара, каковой, вероятно, составлял пару с серебряной фляжкой для бренди в другом его кармане. Все эти подробности, как обнаружил впоследствии Раймонд, намертво запечатлелись у него в памяти.

— То, что я хочу сказать, будет довольно коротко, предельно просто и не требует присутствия какого-либо третьего лица. Я пришел сюда после разговора с вашим отцом, которого знаю как человека честного и здравомыслящего. И он полностью согласен с тем, что я намерен высказать. Признаюсь без обиняков, у меня руки чешутся задать вам хорошую трепку, но, сколь это ни соблазнительно, дела никак не поправит. Вы, конечно, не женитесь на моей дочери, не увидите ее больше и не останетесь в этом городе. Я не почел за труд навести справки и выяснил, что у вас здесь нет никаких дел, представляющих ценность для кого бы то ни было. Учебу в университете вы забросили, а ваш работодатель в театре сказал, что в настоящее время у него нет для вас ничего, кроме мелких разовых поручений. Итак, очевидно, что если вы чего-то и достигнете в жизни, то это произойдет не здесь, а на другом поприще. — Землевладелец умолк и, с неприязнью поглядев на три пепельницы, стряхнул пепел в заросли вечнозеленых растений. — Я все продумал и, как ни удивительно, решил вам помочь. Я дам вам крупную сумму денег и название фирмы моего делового партнера в Лиссабоне, каковой вам поможет. Если вы снова тут появитесь, — месье де Божанси помедлил, выбирая подходящие слова, — то не оправдаете моих расчетов. Вам есть что сказать?

Раймонд мучительно подыскивал ответ. Он был слишком потрясен и раздавлен, чтобы придумать нечто достойное. Так много всего свалилось на голову в один миг!

— Нет… то есть… я не знаю… мне нужно обдумать…

Отец Полин резко оборвал его:

— Чек у меня в кармане… — Он сел за стол и быстрым, уверенным движением поставил подпись — все остальное было уже вписано. — На тысячу фунтов. И вы сможете распорядиться ими по собственному усмотрению.

Раймонд стоял как чучело набитое. Тонкая загорелая рука помахала бумагой, высушивая чернила, и сунула ему в ладонь. Раймонд безвольно сжал пальцы.

— А вот моя визитная карточка — лиссабонский адрес на оборотной стороне.

На лицевой же было нацарапано: «Вы весьма обяжете меня, пристроив этого молодого человека на какую-нибудь работу. А. де Б.» Раймонд торопливо сунул постыдную рекомендацию в карман.

Месье де Божанси довольно долго смотрел на него, оценивающе прищурив глаза. Странно, но это были точь-в-точь глаза Полин!

— Хм, думаю, у меня есть все основания радоваться, что я поступил подобным образом. Всего хорошего.

Он просто-напросто повернулся и вышел, не удосуживаясь хотя бы прикрыть за собой дверь. Впрочем, это ведь работа лакея.

Сразу после того, как отец Полин исчез, оставив в комнате слабый аромат южноамериканского табака, Раймонд обнаружил, что вновь обрел дар речи. Он был потрясен, возмущен — но более всего разгневан тем, что упустил такую возможность. Все произошло чересчур стремительно. Этот господин не дал ему ни единой секунды на размышления, а просто-напросто выкрутил руки, для начала сбив с толку едва с прикрытыми оскорблениями. Он, видите ли, рад, что поступил таким образом! Бесполезен для Арнольда… Не представляет ценности для кого бы то ни было… Задать хорошую трепку… Не оправдает расчетов… Да по какому праву этот человек так разговаривал?

Будь у Раймонда час на то, чтобы принять решение, он не принял бы ни чека, ни таких издевок, а устроил бы сцену: «Вы нас не остановите — мне двадцать два, а ей двадцать. Полин носит моего ребенка. Никакие угрозы или посулы меня не волнуют!»

Но де Божанси не прибегал ни к угрозам, ни к посулам. Черт возьми, вот что его, Раймонда, доконало! Этот человек просто сделал несколько безапелляционных, полупрезрительных заявлений и раздавил его, как моль.

Потому что Раймонд беден и сидит без работы? Потому что он не сумел достаточно быстро подобрать слова? Почему де Божанси сказал, что доволен своим поступком?

А теперь слишком поздно что-либо предпринимать: Раймонд взял чек и визитную карточку. Только через год с лишним он осознает: эти слова стали прямым следствием того, что он принял подачку. Поступив так, он не только бросил, но предал Полин.

Раймонд читал «Лорда Джима» Конрада. Когда его пронзила эта мысль, он схватил книгу и в ярости швырнул за борт. Подобно лорду Джиму, он удрал.

На острове Поркероль есть ресторан и маленький отель под названием «Ноев ковчег». Там всегда приятно, но особенно — жарким утром, в десять тридцать, потому что приезжий, чьи глаза еще не ослепила искрящаяся вода, а слух раздражен двигателем парома и болтовней в гавани, с горячей пыльной площади ступает в тишину. Вокруг — никого, и обстановка удивительно спокойная.