Николас Фрилинг - Вальпараисо

Раймонд у себя, на «Оливии», жарил рыбу. Он был страшно голоден, но ему посчастливилось поймать утром неплохую рыбину — дораду весом более килограмма. «Хорошо, — подумал он, — что я просто обожаю рыбу, потому как помимо нее мне мало что перепадает». Раймонд приготовил ее по местному рецепту — навалил поверх тушки кучку сушеных трав и поджег таким образом, чтобы ароматный пепел смешался с соком. Надо пригласить эту женщину сюда, на корабль, решил он, ее слова звучали многообещающе.

«Завтра… Гм… возможно, завтра сюда заглянет корсиканец. Хлопотный тебя ждет денек, приятель!» Стояла на редкость тихая, ясная погода. Раймонд прикинул, что выведет «Оливию» в открытое море под парусом и сегодня же раскинет сеть на южной оконечности острова, в своем излюбленном месте, бухте, которую провансальцы называют «Дом Господень», поскольку это единственное место на всей южной оконечности острова, где можно как-то укрыться, когда подует мистраль.

А еще там хорошее место для ночлега. Время от времени Раймонду надоедали гавани, и тогда вместо всегдашнего вида на Птит-Пасс, замкнутого с обеих сторон, или скучных огней Йера в темноте, вокруг раскидывалось Средиземное море да вращающийся двойной луч поркерольского маяка, каждые пять секунд отбрасывающего яркие вспышки на маслянистую воду.

Наутро в сети не было ничего достойного упоминания, пока, совсем было отчаявшись, Раймонд наконец не поймал внушительных размеров лангуста. Завидная добыча! Лангуст стоит немало, и его наверняка удастся продать. Бедность страшно удручает. Возможно, корсиканец чуть-чуть подсобит. А эта женщина… у нее точно водятся деньги, это видно не только по внешним признакам, но и по той уверенности, каковая проистекает из внутреннего убеждения, что не надо отказывать себе ни в чем, если и вправду очень хочется. Как-никак, киноактриса. Удастся ли ее соблазнить?

Сероватый туман дымкой завис над материком, придавая побережью некоторое сходство с ирландским. Ирландия… Раймонд водил «Оливию» к ее западным берегам на первом этапе своего великого плана. Поразительная там дешевизна! Раймонда прельщали превосходная якорная стоянка, огромные пустынные фьорды и море, кишащее рыбой и омаром. Но вечные холод и сырость нагоняли тоску, а люди казались бесплотными призраками на пустынной земле, вечно судачащими о том о сем, но не способными ни поймать, ни, тем более, приготовить изумительную рыбу, что плавает у самого их порога.

Возможно, им просто не хватило солнца? Тут-то — Раймонд точно знал — к полудню жар съест туман, сколь бы промозглым и серым он сейчас ни выглядел.

Капитана радовала мысль, что он увидит корсиканца, друга истинного, а не до первой беды, и волновала предстоящая встреча с Натали, и все-таки в его сердце притаилась какая-то гнильца наподобие той, что скрывалась до сих пор под палубой «Оливии». Что толку в его жизни здесь, без денег? Что толку в плане? Несмотря на бедность, Раймонд всегда слепо верил, что выполнит его. Но теперь на починку прогнившего корпуса требовались деньги. Много денег.

Уже не один год все дни Раймонда посвящались задуманному путешествию вокруг мыса Горн к Вальпараисо — через южную Атлантику до западного берега Южной Америки. Постепенно, кроха за крохой, подготовка близилась к завершению, и вот теперь дело вдруг стало безнадежным. Что он мог сделать? Ох, были бы у него деньги…

Раймонд жил на средства, полученные от бездетного дяди-табачника, которого едва знал, от того самого дяди, у кого он боялся одолжить десять шиллингов в тот день, с Полин. Отвратительно, что из-за дяди он никак не мог забыть Полин, освободиться от этого воспоминания.

Раймонд помнил его довольно хорошо: очень широкий в кости и плотный, с по-детски открытым лицом и бледно-серыми вострыми глазками, с неизменно зажатым в зубах янтарным мундштуком. В лавке не было никаких лакомств для детей, но всякий раз, когда Раймонд туда заходил, его угощали какой-нибудь из бесчисленных разновидностей лакричных конфет — маленькими остроконечными ромбами, плоскими дисками с названием, отпечатанным в кружке, маленькими черными кошечками… Мальчику особенно нравились табачно-коричневого цвета медведи, более твердые и блестящие, чем другие.

Отец не оставил ни гроша: сбережения съела инфляция, а пенсия приказала долго жить вместе с ним. Но дядя, с его бесконечными ящиками сигар, лотерейными билетиками, полками, где лежали трубки и так приятно пахнувшие кисеты, дядя, на которого отец Раймонда глядел свысока, как на мелкого лавочника, — всегда жил один, очень экономно и, скопив поразительное количество денег, оставил их троим своим племянникам в равных долях, как абсолютно надежные инвестиции с низкими дивидендами. Из тех, чей биржевой курс способен меняться лишь на ничтожную долю процента, что никогда не приносят бонусов, не переходят в другие руки и не сопряжены ни с каким риском, но всегда остаются при вас, настолько вечные и заслуживающие доверия, насколько это возможно в нашем мире.

К трети, причитавшейся Раймонду, приложили руку адвокаты и налоговые инспектора, потом и бесчисленные ростовщики успели набить карман, прежде чем остатки дошли до банка, куда наследник даже ни разу не заходил, но в конце концов деньги попали к нему в виде мизерного ежеквартального чека. Этого хватало, чтобы не умереть с голоду, не зарабатывая на жизнь, хватало на десять сигарет и один аперитив в день, а иногда — на банку краски, моток каната или рулон брезента, правда, последние оплачивались мучительно, в три-четыре этапа, с разными ухищрениями и обязательной рыбной диетой.

Но денег, безусловно, не хватало на припасы, и это было очевидной, лежащей на поверхности причиной тому, что Раймонд до сих пор не отправился в Вальпараисо. Ведь для того, чтобы продержаться двести дней в море, нужны продукты: сушеные фрукты и овощи, копченый жирный бекон, соленая треска — он знал, что нельзя целиком полагаться на рыболовную леску, — всего несколько банок, тщательно промасленных и завернутых, надо было собрать для экстренных случаев и, наконец, иметь запас свежих лимонов, как основу будущего благополучия на Азорских островах.

Почему Раймонд не работал? Почему не откладывал деньги, когда что-нибудь зарабатывал? Все они ушли на красивую жизнь в ресторанах, казино и стильных барах, где можно встретить таких женщин, как Натали… или Полин.

Мысли потекли в слишком хорошо знакомом и неприятном направлении; но Раймонд не мог их остановить.

Отец после разговора с месье де Божанси не оказывал сыну никакой помощи. Раймонд иного и не ожидал. Беда такого типа людей, почтенных судейских чиновников, в том, что они всю жизнь трясутся от страха, как бы дети не скомпрометировали их своим поведением. Когда человек живет в провинциальном городе — пусть даже с миллионным населением, — ему ни за что не избавиться от истинного бича захолустья: все друг друга знают. И появление месье де Б. парализовало добропорядочного гражданина Капитана ужасом.