Татьяна Александрова - Порою жизнь как детектив

Бандит бил ее ногами, зло матерясь. Старик было рванулся к ней на помощь, хотел крикнуть, что нельзя ее бить по голове и денег у них нет… но тут же получил удар в живот. «А ты, юродивый, деньги отдашь или мы прикончим твою старуху?!» И еще удар, и еще…

Сколько продолжался этот кошмар, он не помнил. Их лепет, что денег нет, только еще больше злил грабителей. Наверно, он потерял сознание… когда очнулся, уже светало. Как хотелось тогда, чтобы это был сон… Но нет — на полу лежала его Паня, видно, подняться не было сил. Он встал, все тело ныло, подошел к ней. Дышит… вспомнил про мобильный телефон, позвонил дочери…

Потом часто спрашивал себя— за что?! Уже больше семидесяти лет на свете живет, не обижал вроде никого. Ну, может, выпьет когда, с Паней поругается… да в молодости дрался с парнями — дразнили кривоногим. Да и правда ноги колесом, так ведь не виноват он — рахит был в детстве, а теперь, к старости, ноги и совсем заплетаться стали. А тогда обидно было слушать.

А чтоб напал кто да избил — ни при советской, ни при какой власти такого не было!

Господи, ты уж прости меня… в церковь не ходил, с детства коммунистам поверил, что Бога нет. А мать, покойница, слезы утирала, когда его перекрестить хотела, да он не давался…

Горечь разлилась в душе и непрошенными слезами выплеснулась наружу. Когда-то такие уютные, а теперь постылые и враждебные, стены приблизились в темноте к постели, как бы гоня Старика вон из его родного дома. Нет, зря он сюда приехал, только душу растравил. А хотел несколько дней пожить… может, сарай починить…

Он тяжело поднялся, подошел к столу, выпил водички. Хороша, колодезная… не то, что в городе.

И засобирался.

За окном негромко свистнула первая электричка…

Ужасно хотелось спать. Вера с трудом разлепила веки, потянулась. Старый диван жалобно скрипнул под ней. Но это было совсем не потому, что Вера толстая, совсем нет. Она всегда следила за своей фигурой, даже зарядку делала, когда дома никого не было. Дома, правда, всегда кто-то был…

Чего-то она задумалась, надо срочно в ванную — умываться да в туалет, а то потом не попасть будет — все проснутся.

Она вскочила со своего диванчика, на котором умещалась только в согнутом виде, быстренько прошмыгнула в ванную комнату. Коротенько умывшись, сложила свою постель, сунула в шкаф, стоящий в коридоре, включила чайник. Ну, вот теперь ее «комната», она же кухня и столовая, готова к приему домочадцев.

В квартире царила утренняя суета. Двери ванной и туалета не успевали закрываться, как открывались вновь. Мальчишки уже успели подраться. Зять кричал ее дочери — опять проспали, неужели никто не может его во время разбудить! Ленка, младшая дочь, оправдывалась. Вера только покачала головой — откуда такой гусь взялся привередливый и вечно всем недовольный? Был бы инженер хотя бы какой, а то простой шофер… а выпендривается. Вера поморщилась — она сама не любила такие слова и вслух их старалась не произносить, но про себя можно!

Ей, как и всем матерям, было жалко своих дочерей, которые могли, но по злой воле судьбы не нашли себе достойной партии.

Она сварила овсяную кашу на воде с молоком, разложила по тарелочкам творог. Удачно вчера купила — недорогой. Зять, прибежавший на кухню с выпученными глазами, презрительно оглядел сооруженный тещей завтрак, распахнул холодильник, достал колбасу, отрезал себе большущий шмат, намазал маслом хлеб и, подмигнув очумевшей от такой наглости Вере, продолжил есть на ходу.

Доведут они ее — отдельно начнет питаться!

— Баб, мне тоже колбаски. Не хочу эту кашу, — это сын Ленки и этого мужлана — Игорек — заныл. Яблоко от яблони!

— Ешь кашу, она полезная. Тебе еще расти, — желая поддержать мамулю, говорила Ленка. Зять, ехидно ухмыляясь, промычал сквозь колбасу: «Ему мясо-протеины надо, чтобы расти».

И откуда слова такие знает? На протеины, между прочим, заработать надо!

В кухню вплыла Соня, старшая Верина дочка. За ней влетел Гошка и набросился на еду. Вот кому все равно, что есть. Вера его любила больше, хоть и говорила всем, что любит мальчиков одинаково.

Хлопнула входная дверь — зятек ушел на работу. Сразу стало свободнее и веселее. Вера покрикивала на пацанов, скорее мешая, чем помогая им собираться в школу. Им было тринадцать и двенадцать, и ходили они в школу уже одни.

Ну вот, ушли и Соня с Леной, и мальчики.

Оставшись одна, Вера хозяйкой прошлась по квартире. Да раньше она и была хозяйкой, когда Юрий Михайлович был жив. Квартиру эту ей родители построили, а Юрочка приехал к Вере жить. Он был большой умница, электронщик. Ученые статьи, работа в НИИ и все такое. Диссертацию писал! Но везде есть завистники. И дорогу перешли.

Юрочка переживал, начал даже выпивать. Словом «выпивать» Вера называла состояние опьянения своего Юрочки до поросячьего визга. В эти периоды Юрочка клял свою судьбу и тот день, когда он познакомился с Верой. Стыдно вспомнить, он даже называл ее «сушеной воблой». Но она его за все прощала — он ведь умный был… да и девочки росли — Соня и Лена.

Юрочка был наполовину еврей, и в нем удивительным образом сочетались самые плохие качества двух народов — мелочность и босяцкие замашки. Папа Веры, который тоже был умницей и электронщиком, выбора ее не одобрял. Но кто его слушал?

Загубив к пятидесяти годам свою печень, Юрий Михайлович отошел в мир иной, оставив своей семье самой разбираться с проблемами.

Конечно, Юрочка переживал за Соню, у которой не было счастья. Ленка, будучи на три года младше Сонечки, выскочила за этого мужлана и привела его в дом! А Сонечка решила не отставать от сестры и принесла в подоле! Так у Веры появились внуки.

Она помыла посуду за домашними, слегка пропылесосила ковер в коридорчике, думая о том, что котлеты еще есть, и супа на сегодня тоже всем хватит.

Тесновато живут. Но все же отдельная квартира, не коммуналка, как у некоторых. Сейчас их квартира очень дорого стоит! Цены на площадь — бешеные. Жаль, что продав свою замечательную двухкомнатную, они даже три комнаты не смогли бы купить… но это и не надо, пока и так нормально.

Вера вспомнила времена, когда квартиры стоили в десять раз дешевле и, если поднапрячься, можно было переехать в большую, в их же кооперативе. Но у Юрочки тогда был творческий кризис. Так Вера называла загулы своего любвеобильного электронщика, когда он неделями не являлся домой, потому что был в «командировках». Вера отогнала неприятные мысли, тряхнув головой.

Двери в комнаты не закрывались. Вера заглянула к Лене и зятю. Ужас! Такой беспорядок она видела каждый день и не уставала поражаться. Кровать не застелена, рубашки и джинсы зятька валялись, где попало. Зеркала у трельяжа не было видно от банок с кремами, притирками и лосьонами, которыми Ленка поддерживала свою красоту. Все этого охламона боится упустить!