Донато Карризи - Охотник за тенью

– Как я найду ее? У меня нет никаких средств.

– У нее восточноевропейский акцент, она скрывается… Почему?

– Монстр уже мог найти ее и убить, откуда мы знаем? И при чем здесь ее акцент?

– Предположим, что она жива и просто боится сил правопорядка: может, у нее уже были приводы в полицию.

– Она из преступного мира?

– Честно говоря, я думаю, что она проститутка. – Маркус помолчал. – Встань на ее место: она спаслась от убийцы, подняла тревогу, поэтому считает, что выполнила свой долг. У нее отложены деньги, она иностранка, поэтому может мгновенно переменить обстановку, ее ничто не держит в Италии.

– Особенно если она видела монстра в лицо и тот знает, что где-то бродит девушка, способная его опознать, – согласилась Сандра.

– Или же она ничего не знает, ничего не видела, а просто залегла на дно и ждет, пока все утрясется.

– Все верно. Но ведь и карабинеры с полицейскими придут к тем же выводам, – заметила Сандра.

– Да, но они станут искать ее извне, прочесывая места, где она может появиться. А у нас есть контакт изнутри…

– Кто?

– Космо Бардити. – Этот человек с помощью книжки сказок навел его на след соляного мальчика. Но, что сейчас важнее, он управлял заведением для садомазохистов – клубом «СКС».

– Чем покойник может нам помочь? – удивилась Сандра.

– Не он, а его жена, – уточнил Маркус, имея в виду женщину, которой он дал денег, чтобы она поскорее покинула Рим вместе с двухлетней дочерью. Теперь он надеялся, что женщина не последовала его совету. – Ты должна пойти к ней и сказать, что тебя послал друг Космо, тот самый, который советовал уезжать поскорее. Об этом знаем только я и она: она тебе поверит.

– Почему бы нам не пойти вместе?

– Есть еще пара проблем, которыми нужно заняться. Одна касается таинственного человека из Колизея: мы должны выяснить, кто он такой и почему решил нам помогать. Боюсь, он это делает небескорыстно.

– А вторая проблема?

– Чтобы ее решить, нужно нанести один визит, который все время приходилось откладывать.

Ворота, ведущие во дворец семнадцатого века, были всего лишь притворены.

Маркус толкнул створку и очутился в просторном внутреннем дворе, с садом, скрытым от посторонних глаз. Там были деревья, фонтаны из камня со статуями нимф, собирающих цветы. Вокруг простиралось величественное здание с бельведером, окруженным колоннами в дорическом стиле.

Место это по красоте не уступало другим римским дворцам, может быть более знаменитым и роскошным, таким, как дворец Русполи или дворец Дориа-Памфили на Корсо.

Слева широкая мраморная лестница вела на верхние этажи. Маркус стал подниматься.

Вошел в зал, стены и потолок которого были расписаны фресками. Старинная мебель и люстры дополняли богатое убранство. В воздухе витал едва уловимый запах, аромат старинного жилища. Пахло драгоценными породами дерева, написанными маслом и покрытыми лаком картинами, ладаном. Уютный, располагающий к размышлениям запах давно минувших дней.

Пенитенциарий проходил через залы, точно такие, как первый, а поскольку они были смежные, между ними не было никаких коридоров, то Маркусу казалось, что он все время входит в один и тот же зал.

С картин на стенах дамы, вельможи и кавалеры, чьи имена давно забыты, следили за тем, как он проходит, и их взгляды, вроде бы застывшие, обращались на него.

«Где они сейчас? – задумался Маркус. – Что осталось от них?» Может быть, только картина, лицо, которое угодливый художник приукрасил, несколько погрешив против правды. Они верили, что так память о них сохранится надолго, но стали всего лишь предметами обстановки, как любая дешевая безделушка.

Пока Маркус предавался размышлениям, до него донесся звук. Одна и та же нота, повторяемая до бесконечности. Как некое закодированное послание. Как приглашение. Звук показывал дорогу.

Маркус пошел на него.

По мере продвижения звук становился все четче, источник его все ближе. Наконец Маркус оказался перед полуоткрытой дверью. Звук доносился из-за нее. Пенитенциарий переступил порог.

Просторная комната, большая кровать под балдахином. Бархатные занавеси задернуты, так что не видно, кто там лежит. Но современное оборудование, расположенное вокруг, позволяло о многом догадаться.

Аппарат для кардиоконтроля – отсюда и происходил путеводный звук. Монитор, регистрирующий параметры жизнедеятельности. И кислородный баллон, трубка из которого тянулась к постели и пропадала за занавесями.

Пенитенциарий медленно подошел ближе и только тогда заметил, что в углу, на кресле, распростерлось тело. Узнав Ольгу, женщину с рыжими волосами, Маркус засомневался, правда ли она мертва. Но женщина не шевелилась, глаза ее были закрыты.

Подойдя еще ближе, он убедился окончательно, что женщина не спит. Руки ее, сложенные на коленях, еще сжимали шприц: по всей вероятности, Ольга что-то вколола себе. Причем вколола в шею, прямо в сонную артерию.

Маркус поднял ей веко, чтобы окончательно удостовериться, что она умерла. Только убедившись в этом, повернулся к кровати.

Протянул руку, отдернул одну из занавесей, уверенный в том, что обнаружит второй труп.

Но в кровати лежал бледный человек с редкими светлыми растрепанными волосами. Огромные глаза, кислородная маска, скрывающая половину лица. Грудь под одеялом медленно поднималась и опускалась. Казалось, он весь усох, уменьшился – словно на него навели злые чары, как в сказке.

Профессор Кропп поднял на него усталый взгляд. Улыбнулся.

После с трудом вынул из-под одеяла костлявую руку и сдвинул кислородную маску со рта.

– Ты чуть не опоздал, – прошептал он.

Маркус не испытывал никакой жалости к человеку на пороге смерти.

– Где Виктор? – грубо осведомился он.

Кропп еле заметно качнул головой:

– Ты его не найдешь. Даже я не знаю, где он. Не веришь – не надо, в моем положении ни пытки, ни угрозы уже ни к чему не приведут.

Все застопорилось, они опять в тупике.

– Ты не понял Виктора, никто не понял его, – говорил старик, очень медленно. – Обычно мы не убиваем сами животных, которых едим, верно? Но если голод заставит нас, мы это сделаем, так ведь? И даже готовы будем пожрать человеческий труп, если от этого зависит наше выживание. В экстремальных обстоятельствах мы совершаем поступки, каких иначе не стали бы совершать. Так и для некоторых людей убийство не выбор, а вынужденная необходимость. Что-то есть у них такое внутри, что заставляет их убивать. Единственный способ избавиться от невыносимого давления – подчиниться.

– Ты оправдываешь убийцу.

– Оправдываю? Слепой от рождения не знает, что значит видеть, то есть, по сути, не знает, что он слеп. Так и человек, которому неведомо добро, не знает, что совершает зло.