Хью Пентикост - Где снег был красным

— Извиниться?

— Там, у Саттеров, я… я попросила тебя вести игру честно! Словно тебя нужно было об этом просить.

«Вернись, — хотел сказать Руф. — Вернись обратно ко мне. Больше ничто не имеет смысла. Больше ничто не реально». Но он не смог найти ни подходящих слов, ни смелости, и Лиз слегка сжала его руку и отправилась по дорожке вслед за Алонсо. Да, здесь имели место весьма запутанные отношения!

Убедившись, что в коровнике дела шли хорошо, Гилсон пошел в дом, чтобы выпить вторую чашку кофе и что-нибудь съесть. Он нес с собой электрический фонарь, который поставил на стол на крылечке заднего входа, и тут из темноты, со стороны дровяного сарая, послышался голос. Это было так неожиданно, что Гилсон едва не выпрыгнул из собственных ботинок.

— Руф!

Из кухонного окна на улицу падал слабый свет, и в круг света вошел Роджер Линдсей. Он выглядел изможденным, был небрит и в той же одежде, что и на вечеринке.

— Черт, ты до смерти меня перепугал, — выдохнул Руф.

— Мне нужно с тобой поговорить. Можно зайти к тебе?

— Конечно. Почему нет? — Гилсон открыл дверь и отошел в сторону, чтобы дать Роджеру пройти впереди него.

Кухня была наполнена теплом и ароматом свежего кофе. Руф снял куртку и шерстяной шарф, обмотанный вокруг шеи. Он прошел в кладовую и принес оттуда чашку и блюдце для Роджера.

— Я тут собираюсь яичницу себе приготовить, — сказал Гилсон. — Присоединишься?

Линдсей вздрогнул:

— Я не смогу ничего съесть. Но я был бы благодарен за чашечку черного кофе.

— Тебе надо поесть. Сегодняшний день будет тяжелым для всех.

— Не понимаю, почему ты со мной так чертовски учтив, — произнес Роджер. Он тяжело плюхнулся на стул. Пальто снимать не стал, но расстегнул его.

— Нет причин, почему мне не быть учтивым, — возразил Руф. — Ты мне ничего не сделал, Роджер.

— Я разлучил тебя с Лиз, а потом я… я…

— Лиз — свободный человек, она — белая, ей двадцать один год. Лиз сама делает свой выбор. — Гилсон взглянул на Роджера и подумал, почему она выбрала этого молодого человека, чья слабость написана на лице? Возможно, его беспомощная натура вызвала у Лиз защитные материнские инстинкты.

Гилсон разбил полдюжины яиц в железную сковороду, посолил и поперчил, а когда яйца начали жариться, размешал их на деревенский манер кухонной вилкой. Разделив яичницу пополам, Руф разложил ее на две тарелки и подал на стол. Поставив одну тарелку перед Роджером, он указал на хлеб, масло и земляничный джем.

— Поешь. После этого мы сможем поговорить несколько минут. Потом мне придется вернуться к работе.

Нерешительно отправив в рот один или два кусочка яичницы, Роджер одолел все блюдо и сумел справиться с двумя ломтиками хлеба с джемом.

— Я… я не думал, что смогу есть, — пробурчал он.

Руф откинулся на спинку стула и принялся набивать трубку.

— У тебя, Роджер, наверно, была какая-то особая причина, чтобы прийти ко мне в такой ранний час.

Линдсей выкарабкался из своего пальто и бросил его на спинку стула. Когда подносил чашку с кофе ко рту, руки его тряслись, тогда он поставил ее с громким звуком на блюдце.

— Во всем этом деле я стану жертвой, Руф, — сказал Роджер. — Ты это знаешь.

— Ничего я такого не знаю. И не будет никакой жертвы. Мы собираемся выяснить, кто это сделал, и проследить, чтобы его должным образом наказали. Того, кто заслуживает, Роджер, не кого угодно.

— Я не совершал этого.

— Прекрасно. Тогда тебе не о чем волноваться. — Руф зажег спичку и поднес к трубке.

— Ничего прекрасного тут нет. Ты же видишь, я не могу доказать, что не совершал этого.

— И другие тоже не могут, если ты завел речь об алиби.

— Вот потому и получается, что ты не обязательно поймаешь того, кто на самом деле виновен, — сказал Роджер. Уголок его рта внезапно дернулся от нервного тика. — В этом поселке меня все ненавидят, Руф. Все думают, что я подло поступил с Терренсом. Все думают, что я подло поступил с Лиз.

— Ну а разве это не так?

— Боже мой, Руф, я был словно больной. Я не контролировал собственные поступки. Я… я не могу объяснить это.

— Я не просил от тебя объяснений, — спокойно сказал Гилсон. — Я по-прежнему не понимаю, зачем ты пришел поговорить со мной.

Роджер положил ладони на стол и наклонился вперед:

— Ты — порядочный человек, Руф. К тому же ты официально связан с расследованием. У тебя никогда не было никаких отношений с Сьюзен, так что тебе незачем волноваться о собственном положении.

— Ну?

— Маклин был другом Вейлов. Он не одобрял меня, то есть мои отношения с Сьюзен. В прошлом он об этом заявлял. Он постарается свалить преступление на меня. Из-за того, что нет никакого алиби, никаких улик, он будет развивать и развивать свою теорию, пока не получится дело против меня. Какие у меня будут шансы с местным судом присяжных? Каждый житель этого графства узнает каждую деталь дела, прежде чем оно поступит в суд. Они с наслаждением пришьют мне статью. Я — не местный, я — чужак, иноземец.

— Позволь, я перефразирую, — сказал Руф. — Ты считаешь, что местные жители повесят на тебя убийство только лишь благодаря некоторым предрассудкам, которые они могут иметь в отношении чужаков?

— Ты сам признаешь, что есть такие предрассудки.

— Да, это верно до определенной степени в определенных местностях. Если бы ты, Роджер, был отцом семейства, ты бы, конечно, предпочел, чтобы за какие-нибудь безобразия в поселке ответственность несли не твои дети. Но ты не свалил бы это нарочно на какого-то другого ребенка, лишь бы защитить своих, и ты не стал бы мешать наказанию своих детей, если бы выяснилось, что виноваты они.

— В том-то и дело. Поскольку реальных улик нет, люди начнут говорить, что это сделал неместный. Они задумаются, начнут что-то припоминать… что-то примечать… и тогда…

Стул Руфа заскрипел, когда тот поднялся.

— Роджер, — произнес он, — мы не собираемся никого отправлять на виселицу на основании всяких домыслов, вроде «что, если», «а вдруг» и прочее. Мы не собираемся никого вешать на основании слухов. Если ты пришел сюда только за этим, то можешь быть спокоен. — Он взял со стула кепку и куртку.

— Я пришел сюда не за этим, — в отчаянии сказал Линдсей. — Я пришел сюда попросить тебя о помощи. Мне понадобится помощь.

Руф натянул на себя куртку.

— Роджер, в этом деле я не могу вставать на чью-либо сторону. Я не могу помогать одному и действовать против другого. Моя работа — следить за тем, чтобы никто не наделал ошибок. Вот и все. Но, — Гилсон чуть заметно улыбнулся, — если почувствуешь, что к тебе относятся не так, как ты того хочешь, не вини меня, если я не слишком буду тебе сочувствовать. Ведь, честно говоря, тебе и не следует ждать от меня особенной заботы, если придется туго, не так ли, Роджер?