Хью Пентикост - Где снег был красным

— Но, Руф, послушай… — взмолился Гилсон.

— Налей себе еще кофе. Оставайся здесь сколько захочешь. Мне работать надо.

Роджер глазами проводил Руфа, наклонился вперед и закрыл ладонями лицо.

В то утро в доме Саттеров завтракать начали в семь тридцать. Эмили, которая вообще не ложилась спать, выглядела усталой и старой. Она знала, что не сможет уснуть, поэтому сосредоточенно принялась за уборку после вечеринки. Услышав шорохи наверху, в комнате сына, Эмили взялась готовить завтрак. Бима во время сна мучили кошмары, и его юное, заметно побледневшее лицо выглядело измученным. Доктор Смит — второй человек, пришедший к столу, — был выбрит, вымыт и вообще выглядел так, будто отлично проспал минут шестьсот, а не менее одного часа.

Столовый прибор приготовили и для Дэна Саттера во главе стола, но тот не появился за завтраком.

Доктор отметил превосходный вкус кофе, отменную свежесть яиц, совершенство золотистого тоста. Прежде чем встать из-за стола, он выпросил у Эмили обещание, что та даст ему рецепт приготовления ее томатного мармелада. Все это заставило женщину несколько раз пробормотать слова благодарности, но нисколько не изменило настроения Бима, который, казалось, не мог есть. Кошмары и реальные события до того перемешались в его голове, что он перестал их различать. Снова и снова он представлял себе путь от конюшни, распростертое в снегу тело, руку со скрюченными пальцами, зияющую рану на голове Терренса.

Наконец доктор Смит поставил свою чашку с красноречивым стуком.

— Послушайте, друзья мои, — сказал он, — совершенно невозможно не говорить о том, что произошло прошлой ночью. Мы не можем притворяться, будто ничего не случилось и все идет так же, как прежде. Предлагаю просто смириться с мыслью, что произошло человекоубийство, и поговорить на данную тему спокойно. Это, знаете ли, жизненный факт — как война, или налоги, или эпидемия свинки.

Эмили вздохнула и убрала со лба влажную прядь волос.

— Спасибо, доктор, — произнесла она. — Кому-то нужно было это сказать, поскольку никто из нас ни о чем другом не помышляет.

— Я вот думаю — как там она. — Под «ней» Бим имел в виду вдову, женщину, которую видел в страстных объятиях своего отца.

— Полагаю, миссис Вейл чувствует себя немножко вяло и немножко испуганной, Бим, — сказал доктор, — в точности как мы. — Он обратился к Эмили: — Миссис Саттер, не расскажете ли вы о Терренсе Вейле — что он был за человек, что думали о нем люди в Бруксайде, каким образом он приехал сюда и поселился. Я уверен, что вы могли бы дать мне немало полезной информации.

Эмили откинулась на спинку стула, медленно помешивая кофе. Она была очень человечной натурой. Ей нравилось рассуждать о других людях; ей нравилось думать, будто она понимала людей и обладала особой проницательностью. Однако от такого удовольствия ей пришлось отказаться, благодаря инстинкту самосохранения. В собственной жизни Эмили было столько всего — и развал семьи, и унижение, что невинное стремление посплетничать становилось опасным, ибо весь поселок набросился бы на нее в ответ.

Сейчас ситуация совсем другая. В самом деле, с доктором Смитом поговорить было просто необходимо, ведь он официально участвовал в расследовании.

— Не думаю, что кто-то в Бруксайде близко знал Терренса, — начала она. — В первый раз он приехал сюда примерно десять лет назад. Приехал то ли на лыжах кататься, то ли играть в гольф, не помню точно. Он увидел дом старика Моффета и купил его. Терренс так обычно всегда поступал — принимал решения мгновенно. Он имел столько денег, что ему не нужно было долго прикидывать цену, как большинству из нас.

— Он приезжал тогда с миссис Вейл? — спросил доктор.

— О нет. Не думаю, что в то время он был знаком с Сьюзен. Как я понимаю, они встретились после войны. Они поженились внезапно; тут все произошло как с покупкой дома.

— Когда здесь впервые появилась миссис Вейл?

— Месяцев семь назад. Терренс как-то раз приехал, устроил вечеринку и представил нам Сьюзен. До того мы не знали, что он женился. Думаю, даже Роджер Линдсей не знал.

— Почему вы говорите — «даже Роджер Линдсей»?

— Потому что Терренс привез Роджера сюда за несколько месяцев до того и поселил его в коттедже в поселке. Роджер был другом Терренса по городской жизни. Я просто подумала, что если кто-то знал что-нибудь о личной жизни Терренса за пределами Бруксайда, то это Роджер.

— Терренс и Роджер были близкими друзьями?

— Не в обычном смысле, — сказала Эмили. Выяснилось, что ей это трудно объяснить. — Помимо прочего, Терренс занимался издательским делом. Ни для кого не было секретом, что он финансировал работу Роджера. Роджер сам всем рассказал. Он говорил о Терренсе так, словно Терренс — это бог. Понимаете, не как о лучшем друге, он просто слов не находил, чтобы описать, какой замечательный человек Терренс.

— И вы думаете, он говорил это искренне?

— В этом нет сомнений, доктор. Роджер получил свой шанс в жизни благодаря Терренсу, и я думаю, что он был глубоко благодарен.

— Мы отвлеклись от Терренса, миссис Саттер.

Эмили продолжала помешивать кофе, не отпивая из чашки.

— Мне сложно, доктор Смит, припомнить много фактов, когда дело доходит до них. В нем поражала его импульсивность. Я о том говорю… Ну, как-то раз возле почты он разговаривал с Дэном и судьей Кревеном, и судья упомянул, что библиотеке требуется несколько тысяч долларов на ремонт. Терренс вошел в почтовый офис и тамошним царапучим пером выписал чек. Один раз он приехал сюда в отпуск во время войны и услышал, что местному Красному Кресту нужен фургон. На следующий день этому обществу доставили фургон, заплатил за него Терренс. Как-то выяснилось, что школе нужна игровая площадка, а поселковым ребятам нужен руководитель группы продленного дня. Он сказал, чтобы начинали строить площадку, приглашали руководителя, и выписал чеки для закупки оборудования и на зарплату руководителю. Вот такие дела он делал, доктор Смит.

— Интересно, что вы называете такое поведение импульсивностью. Большинство людей назвали бы это великодушием.

Эмили покраснела:

— Разве я так говорила? Конечно, он был ужасно великодушный. Я… Уж кому, как не мне, это знать. Один раз, когда дела у нас были очень плохи, Дэн сходил к нему, и… Ну, он нас выручил.

— Возможно, миссис Саттер, вы считаете, что истинное великодушие проявляется, когда чем-то жертвуют. Как я понимаю, подарки от Терренса поселку, помощь, которую он оказывал отдельным людям, нельзя считать настоящими пожертвованиями. Для него это совершенно ничего не стоило.

— Так и Дэн говорил, когда я… когда… — Она умолкла, краснея все сильнее.