Хью Пентикост - Где снег был красным

— Как судье, сэр, вам следует знать, что правдивость часто кажется истерикой, — ответил доктор. — Откровенно говоря, я не нахожу ничего необычного в том, что женщина объявляет о своей ненависти к мужу. Самая жгучая ненависть зарождается по отношению к самым близким людям.

— Спасибо вам, — сказала Сьюзен, по-шутовски поклонившись доктору. — А теперь, когда лекция о человеческих повадках завершена, ты хочешь, Маклин, чтобы я продолжала?

— Сделай одолжение. — Прокурор опустил глаза на свой блокнот.

Сьюзен раздавила сигарету и взяла новую из коробки на столике. Судья снова оказался наготове с зажигалкой.

— Я просто хотел защитить твои интересы, — пробормотал он.

— Не волнуйтесь обо мне, Хорас, — сказала Сьюзен. — Все хорошо. Я теперь свободна!

Естественно, мисс Тина Робинсон не могла просто так сидеть, после того как отправила телеграмму от Лиз Холбрук. Лиз не посылала бы ее через бруксайдский телеграф, если бы у нее была машина. При нормальных обстоятельствах озабоченность мисс Тины чужими личными делами и то, что местному телефонному оператору частенько «случалось» слушать чей-нибудь телефонный разговор, Лиз сочла бы забавным. Но в то утро их избыточное любопытство возмущало девушку, однако поделать ничего было нельзя. Поэтому она добралась до телеграфа и отправила-таки свою телеграмму в столицу штата достопочтенному Джеймсу Д. Макинрою. Тот раньше был генеральным прокурором и считался самым умным адвокатом штата. Некогда он и Алонсо подружились, и теперь Лиз обратилась к нему с просьбой встать на защиту Роджера Линдсея, если возникнет такая нужда. Телеграмма умалчивала о часовом споре по этому вопросу между Алонсо и Лиз. Там ничего не говорилось о яростной реакции Алонсо, когда в их доме вскоре после завтрака появился Роджер с просьбой о помощи и сочувствии. Несмотря на разыгравшуюся бурю, Лиз спокойно объяснила, что будет делать то, что считает нужным, и Алонсо втайне восхитился этим. Но он не мог писать картины, когда Роджер Линдсей находился в доме, а когда Алонсо не мог писать, то превращался в сущий ураган.

Мисс Тина приняла от Лиз заполненный телеграфный бланк, медленно прочитала написанное, стараясь не выдать своего возбуждения, и сделала над собой колоссальное усилие, чтобы не выбежать из офиса, пока Лиз еще не ушла. Она огляделась в поисках Илайхью, чтобы рассказать ему новость, но, к ее досаде, того, как ни странно, не было видно. Тогда мисс Робинсон неудержимо потянуло к Саттерам.

Когда Эмили открыла ей дверь, Тина разыграла первоклассную сцену.

— Я знаю, что ты, должно быть, тут с ума сходишь, — сказала она. — Тебе нужно прибраться после вечеринки, да еще после такой шумихи да волнения. Я подумала, что надо зайти к тебе и помочь.

— Я все уже прибрала, Тина. — Эмили старалась говорить тише. Она взглянула на лестницу на второй этаж. — Дэн спит, так что давай лучше в кухню пойдем.

Мисс Робинсон с готовностью приняла предложение, а также объявила, что ничто в мире не придется так кстати, как чашечка кофе. Только после того, как Тина устроилась за столом в кухне и насыпала четыре чайные ложки сахара себе в кофе, она завела речь об истинной цели своего визита:

— Холбруки попросили Джеймса Макинроя защищать Роджера Линдсея после его ареста.

— Значит… значит, они думают, что это сделал Роджер?

— А зачем еще нанимать лучшего адвоката в штате? Хотя совершенно не понимаю, чего ради Холбрукам так беспокоиться после того, как Роджер поступил с Лиз. Откровенно скажу тебе, Эмили, в мое время у женщин было больше гордости!

Собеседница устало покачала головой:

— Думаю, Тина, когда любишь мужчину, не находишь времени на то, чтобы подумать о гордости. — Ее щеки порозовели. — И не важно, хороший он или плохой, слабый или сильный. Если он — твой мужчина, то… стой за него горой.

— Если ты замужем, то больше ничего не остается, — сказала Тина, стараясь не выдать того, что ей ясен потаенный смысл слов Эмили. Мисс Робинсон наклонилась вперед, сверкая глазами. — Нынче утром доктор Смит говорил что-нибудь? Ты знаешь, когда они собираются арестовать Роджера?

— По нему не было видно, будто они знают, кто это сделал.

Наверху послышался какой-то тяжелый удар. Эмили подняла глаза. Очевидно, Дэн еще не уснул.

— Ну а я все думала, думала, — сказала мисс Тина, — и просто не могу заставить себя поверить, что кто-то из коренных жителей Бруксайда убил бы Терренса. Я всех перебрала в уме, и единственный, на кого можно показать пальцем, — это Роджер. И ты слышала, что сказала Сьюзен прошлой ночью, когда Руф объявил об убийстве. Ты слышала, что она…

Сверху послышался тяжелый удар, словно Дэн упал. Мисс Тина сидела прямо, не шелохнувшись. Опять пьет, подумала она и сделала значительное усилие, чтобы удержаться от фырканья.

Эмили отодвинула стул:

— Извини, пожалуйста, Тина, я узнаю, не нужно ли Дэну что-нибудь.

Мисс Робинсон знала, что нужно Дэну. Ему следовало задать хорошую трепку, и, если бы Тина была мужчиной, она бы ему это устроила. Напиться в такой день, когда Эмили нуждается в нем. Самое меньшее, что он мог сделать, — это не позориться.

Тину разочаровало, как приняла ее новость хозяйка дома. Конечно, Эмили устала, у нее много забот. Мисс Робинсон стала думать, что делать дальше. Поттеров эта новость, несомненно, заинтересует! Она было собралась уходить, когда услышала, что Эмили зовет ее. Тина вышла в коридор.

Эмили стояла наверху, на лестничной площадке, ухватившись за колонну.

— Тина! — крикнула она. — Пожалуйста, позвони доктору Суэйну и попроси его немедленно приехать. Это срочно!

— Что случилось?

— Это Дэн! У него какие-то конвульсии! Тина, скорее, пожалуйста! — кричала Эмили. — Мне страшно!

В кабинете Терренса Вейла стояла глухая тишина, пока четверо мужчин ждали, когда Сьюзен Вейл начнет рассказывать. Судья защелкнул зажигалку и убрал в карман. Маклин стоял с записной книжкой и карандашом наготове. Руф Гилсон почувствовал, как ускорился его пульс, когда Сьюзен глубоко вдохнула воздух, готовясь начать свое повествование.

— Ты когда-нибудь задумывался, Маклин, почему я ни разу не покидала этот поселок за те шесть месяцев, пока Терренс отсутствовал? — спросила она, нарушив тишину.

Прокурор покачал головой:

— Возможно, ты думал, что мне нравится здесь, где за мной ухлестывают невротичный будущий писатель да полдюжины обожателей из местных, у которых солома в волосах застряла? Ты думал, что я этим наслаждаюсь, Маклин?

— Тебя здесь ничего не держало, — сказал он.

— Увы, Маклин, это не так. Я не могла уехать отсюда. Этот дом был моей тюрьмой, и, хоть я и решила развлечься кое с кем из местных джентльменов, он не стал тюрьмой в меньшей степени.