Хью Пентикост - Где снег был красным

Она убрала руки с лица, открыв глаза, все еще наполненные слезами.

— Руф, что я сделала с нами обоими?

— Ничего, Лиз! Ничего! Ничего не осталось, кроме того, что лежит перед нами.

— Я причинила тебе такую боль!

— Дорогая, дорогая, все позади.

— Руф, я…

— Не говори об этом сейчас, — сказал он и обвил руки вокруг нее. Через мгновение Руф ощутил, как Лиз расслабилась, и почувствовал, как ее губы прикоснулись к его щеке.

Маклин Майлз закурил и посмотрел с прищуром на мистера Смита сквозь бледное облачко дыма. За его молчанием чувствовалась злость.

— Когда я был ребенком, — рассказывал доктор, отвлекшись от темы, что страшно раздражало прокурора, — мне рассказывали историю про старого фермера, который сидел на крылечке в воскресенье. Мимо проезжал на повозке другой фермер и крикнул ему: «Сосед, не можешь ли сказать мне, куда идет эта дорога?» Старик задумчиво посмотрел на него: «Я живу здесь тридцать лет и не видал, чтобы эта дорога куда-то шла». Человек на повозке попробовал снова: «Если бы ты собрался в Брэттлборо, как бы ты поехал?» И услышал ответ: «Запряг бы лошадь да поехал». Путник попробовал еще раз: «Не можешь ли сказать мне, как добраться до Брэттлборо?» А фермер грустно так улыбнулся: «Почему же ты не спросил об этом в первую очередь?»

— Покорнейше прошу прощения, что не покатываюсь со смеху! — отозвался Маклин. — Это действительно забавная прибаутка, но не понимаю, к чему вы ее рассказали.

Они сидели в приемной доктора Суэйна, пока последний принимал больного в своем кабинете.

— Я пытался проиллюстрировать, как человек мыслит, — пояснил Джон Смит. — Как мыслит Люси Петерсон. Она говорила вам об исчезнувшей бутылке с ядом, но не сказала, что вообще-то знала, что яд использовался для лечения стригущего лишая у Линдсея и что бутылка опустела по крайней мере наполовину. Она не сказала этого вам, поскольку вы ее не спрашивали. А я спросил.

— И что?

— Сие важно иметь в виду, расспрашивая доктора Суэйна об этом лекарстве. Мышьяк — лишь один из его компонентов. Каков был размер бутылки? Достаточно ли мышьяка было в половине ее содержимого, чтобы вызвать у человека смерть?

— Слушайте, доктор, я ценю вашу любовь к деталям. Я еще больше ценил бы ее, если бы был адвокатом обвиняемого, а вы моим свидетелем. Но наша работа в том, чтобы построить дело, а не разрушать его.

— Любое дело, мистер Майлз? Мы должны повесить кого-то независимо от его виновности?

— Я возмущен этим вопросом.

— Простите, Майлз, но так уж вы выразились.

— И еще, — сказал Маклин, — я совершенно не принимаю другое ваше предположение! Как Линдсей мог забыть, что видел, будто кто-то выходит из дома с Терренсом? Может быть, он кого-то видел, и, может быть, у него есть причина, чтобы нам про это не рассказывать. Но забыть? Я не могу это принять.

— Если бы вы занимались моей профессией, Майлз, то знали бы, что люди забывают гораздо больше, чем помнят.

— Но этот случай особый! — раздраженно произнес прокурор. — Это было лишь прошлой ночью. Произошло убийство. Линдсей не мог забыть! Как я сказал, может быть, он кого-то защищает, но будь я проклят, если смогу согласиться с тем, что он забыл.

— Он действительно защищает кого-то… если я прав.

— Кого и зачем?

— Он защищает себя.

— Спаси меня, Господи, от этих двусмысленностей! — пробормотал Маклин.

— В какой-то мере здесь присутствует двусмысленность, — весело подтвердил доктор. — Видите ли, невротик принимает реальность за нереальность, а нереальность за реальность. Такова природа его болезни. Если бы он мог взглянуть реальности в лицо и вытерпеть ее, то никаких проблем у него бы не было.

— И что?

— Линдсей все время твердит нам, что Терренс был его другом, его благодетелем, что он обязан ему всем. И все же он предал Терренса — занимался любовью с его женой и не написал ни строки для романа, за создание которого ему платили. Он подводит Терренса и так и этак. Питал ли Линдсей любовь к Терренсу? Конечно нет, иначе он не поступил бы с ним так. Он обворовывал Терренса, обманывал Терренса и все же повторяет, что тот был его лучшим другом. Это нонсенс, Майлз. Он ненавидел Терренса, ненавидел яростно.

— Теперь вы предлагаете нам мотив! Вы развиваете мою версию.

— Я развиваю свою версию, — возразил доктор. — Чувство вины Линдсея так огромно, что он не может допустить, чтобы кто-то другой расплачивался за преступления. Вот почему Линдсей как миленький забывает то, что видел. Он не может помочь вам наказать преступника потому, что его собственная вина слишком велика.

— Было бы интересно посмотреть, как бы вы попытались преподнести вашу теорию судье и присяжным. Дохлый номер, доктор.

— Какое уж там пытаться, — сказал Смит с некоторой грустью. — Тем не менее я вынужден искать убийцу где-то в другом месте.

— Знаете, доктор, я вот подумал, не решит ли генеральный прокурор, что четыре доллара в день — многовато за такую работу детектива?

— Вот потому-то, — сухо сказал доктор, — я и жертвую это чрезвычайно щедрое вознаграждение местному казначейству.

Тут из своего кабинета вышел доктор Суэйн, извиняясь за то, что заставил гостей ждать. Это был высокий пожилой человек с покатыми плечами и типичной внешностью ученого. Он выразил удовольствие от возможности познакомиться с доктором Смитом.

— Я читал о вас в журналах, сэр, — сказал он. — Боюсь, что мы, старики, с трудом постигаем новые достижения практической медицины, мало зная о новых идеях, которые выдвигаете вы, психиатры. Но должен признаться, что многие из них совпадают с тем, что мы называем простым здравым смыслом.

— Благодарю. Я сейчас как раз нуждаюсь в рекомендации. Мистер Майлз обо мне очень низкого мнения.

— Возможно, он и ко мне не проникнется симпатией, — сказал доктор Суэйн. Он вынул из кармана лист бумаги. — Не знаю, можете ли вы прочесть рецепт, Майлз, но для протокола здесь приведено все, что содержится в лекарстве для Линдсея. В нем имелся мышьяк, действительно. Может быть, в достаточном количестве, чтобы убить человека, если все выпить. Но должен сказать, что в качестве напитка это была бы ужасная гадость, хуже касторки!

Маклин нахмурился:

— Но лекарство могло бы убить Дэна, если его добавили в выпивку?

— Это довольно вероятно. Но вот на что я хочу указать. Если предположить, что Дэн совершил самоубийство, я сказал бы «о’кей». Но если вы говорите, что кто-то добавил лекарство Дэну в спиртное и он выпил его, не зная об этом, я бы сказал «нет».

— А в половине лекарства хватило бы мышьяка, чтобы убить Дэна? — поинтересовался Маклин.

— Может быть, но одна чайная ложечка этой жидкости на вкус противней, чем можно себе представить. Оно было прописано как наружное, и в него не добавляли никаких вкусовых и ароматических добавок! — Он взглянул на доктора Смита. — Насколько я понял, сэр, вы видели, как Дэн вернулся домой. До начала судорог оставалось совсем мало времени. Не вел ли он себя странно, когда вы его видели?