Хью Пентикост - Двадцать четвертая лошадь

— Это случилось в тот вечер, — сказал Джонни, — когда я повел ее в «Эль Марокко».

Губы Северида тронула слабая улыбка.

— Бросьте.

— Черт-те что, — вздохнул Джонни. — Пат так нервничает! Я боялся, что она сорвет сегодняшнее выступление.

— Пат нервничает не только из-за этого, Джонни, — заметил Северид.

— Частично и по моей вине… я насчет Глории, — сказал Джонни. — Мы немного повздорили, и она… она сказала, что не желает меня видеть.

— Это ее обычная манера поведения, — заметил Северид. — Но три дня — это уже слишком большой срок для обиды.

— А вы… вы не поругались с ней тоже, а, Гай?

— Н-нет… — ответил Северид.

Джонни настороженно взглянул на него:

— Знаете, Гай, мне кажется, вы все-таки имеете что-то против меня…

— Почему вы так думаете? — спросил Гай.

— Черт возьми, Гай, не будем прикидываться. Вы ведь с Глорией были почти помолвлены… А тут вдруг врываюсь я и увожу ее. В общем, будь я на вашем месте… — Он замолчал.

Северид стряхнул пепел сигареты.

— Если я и имею что-то против вас, Джонни, то не за это.

— Да я понимаю, — ответил тот с горечью. — Я и раньше понимал, что это отвратительно, но ничего не мог с собой поделать.

Северид задумчиво молчал, словно подыскивал нужные слова.

— Глория — поразительное существо, — наконец сказал он. — И никто не винит вас в том, что вы бросились с головой в омут. Глория смущала и более трезвые умы, чем ваш. Но Пат как-никак тоже чего-то стоит!

Джонни буквально застонал:

— Да разве я этого не знаю!

— И вы знаете также, что она, как говорится, однолюб! Она любит вас, и я думаю, тут вы тоже ничего не сможете изменить. — Гай Северид заговорил сухим тоном. — На месте Пат я бы послал вас ко всем чертям, но она не из таких женщин.

— Гай! — Джонни поднял глаза и посмотрел на Северида. — Вы думаете, что она все еще… все еще…

— Без всякого сомнения! Не знаю, Джонни, что она в вас нашла, не…

— Я пошел, — сказал Джонни.

— Мистер Кэртин! — крикнул ему вслед бармен. — А ваше виски?

— Ничего, — ответил ему Гай Северид и невесело улыбнулся своему отражению в зеркале, висевшему позади стойки. — Виски я беру на себя!

Всю неделю, пока продолжаются Национальные соревнования, подвальное помещение Ассоциации расцвечено всеми красочными атрибутами лошадиного царства. Многочисленные ряды стойл, выстланных по колено соломой, хранят самые дорогие экземпляры конской породы, которые только могут создать деньги и селекция.

На фоне этих рядов там и тут выделяются импровизированные балаганчики, стены и потолки которых сметаны на живую нитку из яркой материи. Здесь в идеальном порядке собрано все оборудование конюшни. Стены украшены синими, красными и желтыми лентами и трофеями прошлых и нынешних побед. Здесь развешены седла, уздечки и упряжь, начищенные до такой степени, что блестят, как полированный металл.

С утра до вечера в помещении толпятся люди: грумы в жилетках, наездники в сапогах и брюках для верховой езды, дамы в амазонках со шлейфами, офицеры из армейских команд, озабоченные чиновники и судьи, зрители во фраках и горностаях, секретари с Уолл-стрит, те, кто помешан на конном спорте. Эти последние то и дело останавливаются, чтобы полюбоваться лошадьми и ублажить себя огромным выбором собачек, кошечек, козликов и других талисманов.

В этот водоворот и бросился Джонни Кэртин, напоминая скорее игрока полузащиты, бегущего по открытому полю, ежели просто спешащего человека. Он видел перед собой только свою цель — стойла Прейнов. Там была Пат. Ее окружали люди, ей пожимали руку, ее дружески похлопывали по плечам.

Внезапно она вырвалась из этой толпы и устремилась в гардеробную. Джонни Кэртин преградил ей путь, и она с разбегу налетела на него.

— Прошу вас, извините меня, — проговорила Пат, но тут же увидела, с кем столкнулась. — Джонни?! — На ее лице сразу вспыхнуло беспокойство и нетерпение. — Джонни, вы нашли Глорию?

— Нет, — ответил он, следя за тем, как мрачнеет ее взгляд. — К чертям Глорию! Она сама о себе позаботится! Это я нуждаюсь в заботе, Пат! Я просто с ума сошел, когда увидел вас там, на Танжерине, и…

Она положила ему на плечо свою смуглую ручку:

— Только не сейчас, Джонни… Нас могут прервать. Я… Мне нужно попудриться, иначе я буду выглядеть как загнанная лошадь. Они собираются фотографировать и…

— Я должен поговорить с вами, Пат… Сейчас… Сегодня вечером…

— Джонни, прошу вас! Какой смысл во всем этом? Я все понимаю…

— Вы ничего не понимаете!

Пат заколебалась.

— Приходите завтра к обеду. Может быть, к тому времени Глория уже вернется.

— Мне нужно поговорить с вами… сегодня ! — настойчиво повторил Джонни.

— Но послушайте, Джонни… Ах, ну да ладно! Если нужно — то нужно. — Щеки ее покрылись румянцем. — Сегодня вечером Джордж и Питер отвезут лошадей обратно в школу, так что я поеду домой на машине. Одна. Если хотите, встретьте меня у входа в манеж около часу…

— Я буду ждать, — быстро ответил Джонни.

Гай Северид как раз собирался покинуть бар, когда в зал Ассоциации вошел человек и окликнул его по имени. Человек был высокий и стройный, с изрезанным морщинами лицом, вдумчивым взглядом и короткими черными усами над волевым ртом.

— Я так и думал, что вы здесь, Гай, — сказал он. — Я жажду чего-нибудь выпить. Можете повторить?

— Почему бы и нет, — ответил Северид. Он снова облокотился о стойку. — Пат, конечно, оправдала ваши ожидания, Джордж?

— Что будете пить, капитан Полэм? — спросил бармен.

— Бренди с содовой, — ответил тот.

— Мне тоже, — добавил Северид.

Полэм разглядывал свои начищенные сапоги.

— Ну и дьявольский вечер! Я очень волновался за Пат. Она только и думает, что о Глории… Как, впрочем, и все мы. И я боялся, что она сорвется… и как раз тогда, когда Мартинсон из канадской армейской команды готов был выложить семь тысяч долларов, если Танжерин выиграет!.. Для нас это имело огромное значение.

— Пат не из тех, кто может подвести, как бы неблагоприятно ни складывались обстоятельства, — заметил Северид.

— Она просто козырь, — кивнул Полэм. — Ваше здоровье! — Он выпил и поставил стакан на стойку. — А что же происходит с Глорией, Гай?

Северид пожал плечами:

— Ведет какую-то игру… Когда будет готова появиться, она появится.

— И все же мне это не нравится, — хмуро бросил Полэм.

— Может быть, у вас есть какие-то соображения в связи с этим?

Полэм повернулся и взглянул приятелю в лицо:

— Послушайте, Гай, с некоторых пор у меня появилось чувство, что вы не очень-то счастливы. Вы не обязаны жениться на Глории, если что не так. Мы ведь живем не в Средние века, слава богу!

— Вы так считаете? — В тоне Северида прозвучала горечь.