Жорж Сименон - Люди, живущие по соседству. Часовщик из Эвертона

— Совершенно верно.

— Но в этом году его отметки изменились…

Гэллоуэй хотел объяснить, что с каждым годом дети меняются, что они интересуются то одним, то другим, что им необходимо пройти за несколько лет полный цикл. Но сочувствие, которое он прочитал в глазах лейтенанта, помешало ему сказать все это. И тогда, низко опустив голову, словно проиграв партию, он пробормотал:

— Что он сделал?

— Может, вы хотите сами прочитать рапорт?

Лейтенант положил на стол несколько листов бумаги большого формата. Дейв отрицательно покачал головой. Он не мог читать.

— В одной миле отсюда, по направлению к Пенсильвании, но по-прежнему в штате Нью-Йорк, сегодня утром один автомобилист обнаружил на обочине дороги человеческое тело. Это случилось в половине шестого, только начинало светать. Сначала мужчина продолжил путь, но затем, почувствовав угрызения совести, сказав себе, что, возможно, речь идет о раненом, вернулся на то место.

Лейтенант говорил медленно, монотонно, словно читал рапорт, однако лишь изредка бросал взгляд на бумаги, которые подвинул ближе к себе.

— Через несколько минут этот мужчина вошел сюда, чтобы сообщить, что обнаружил труп. Я только заступил на дежурство в Покипси, когда мне доложили о происшествии. Я приехал на место почти сразу после полицейских поста.

Что слышал Дейв? Он мог бы поклясться, что слова перестали быть словами, превратившись в образы, проплывавшие перед его глазами, словно цветной фильм. Он не смог бы повторить ни одну из произнесенных фраз, но, тем не менее, у него было чувство, будто он следовал за всеми названными действующими лицами.

В то время, когда это происходило, он дремал в зеленом кресле, сидя напротив окна, в которое было видно, как всходит солнце и как птицы прыгают на лужайке.

— Из документов, найденных у покойника, мы узнали, что речь идет о неком Чарльзе Рэльстоне из Лонг-Эдди, расположенного милях в десяти отсюда. Я позвонил ему домой, и его жена ответила, что вчера вечером он поехал на ужин к их замужней дочери, живущей в пригороде Покипси. Она не могла его сопровождать, поскольку вот уже несколько недель у нее ломит грудь. Легла спать она рано. Когда она проснулась ночью и не обнаружила мужа рядом с собой, она не забеспокоилась, поскольку подумала, что он решил заночевать у дочери, что иногда случалось, особенно если он много выпивал. Чарльз Рэльстон был региональным представителем крупной фирмы, производящей холодильники. Ему было пятьдесят четыре года.

Немного помолчав, лейтенант произнес:

— Он был убит выстрелом в затылок, в упор, вероятно тогда, когда сидел за рулем своей машины. Затем его оттащили на обочину, как это явствует из осмотра места. Из его бумажника пропали все деньги. По словам жены, он должен был иметь при себе долларов двенадцать-четырнадцать.

Наступила гнетущая тишина, которая иногда воцаряется в зале суда во время оглашения приговора. Первым задвигался Гэллоуэй: он снял затекшую ногу с колена.

— Я могу продолжать? — спросил лейтенант.

Гэллоуэй кивнул головой. Лучше, чтобы все поскорее закончилось.

— Пуля тридцать восьмого калибра была выпущена из автоматического пистолета. От дочери и зятя Рэльстон уехал на «олдсмобиле» типа седан, синего цвета, с номерами штата Нью-Йорк.

Лейтенант взглянул на ручные часы.

— Прошло три часа, и сообщение о розыске этой машины было передано по всем радиостанциям, в частности в Пенсильванию, куда машина, скорее всего, направилась. Незадолго до вашего приезда полиция Гаглетона связалась со мной и сообщила, что прошлой ночью, около двух часов, водитель и пассажир автомобиля, соответствующего описанию, остановились у бензоколонки, далеко за городом, разбудили владельца и попросили заправить горючим полный бак.

Во рту у Дейва пересохло, губы горели, слюна не выделялась. Кадык втянулся внутрь, и из-за этого ему казалось, что его душат.

— За рулем синего «олдсмобиля» сидел молодой человек среднего роста, светлокожий, одетый в бежевый плащ. Совсем юная девушка, находившаяся в машине, опустила стекло и попросила продать ей сигареты. Чтобы не открывать кассу, где у него стоял торговый автомат, владелец отдал ей свою начатую пачку. Молодой человек расплатился десятидолларовой купюрой, номер которой мы вскоре узнаем.

Вот и все. Что можно было еще сказать? Лейтенант ждал, не глядя на Гэллоуэя. Наконец он встал и подал знак полицейскому, ждавшему в коридоре. Дейв сидел неподвижно. Он потерял счет времени и дважды поймал себя на мысли, что видит, словно наяву, как ведет маленького мальчика в школу. Это были всего лишь две картинки, стремительно мелькнувшие перед глазами. Он ни о чем не думал. Зазвонил телефон, но он не обратил на него ни малейшего внимания. Если бы он прислушался, он мог бы узнать, о чем говорили по телефону, стоявшему на другом письменном столе.

Гэллоуэй не плакал. Теперь было совершенно ясно, что он не будет плакать, что он исчерпал весь запас отпущенных ему слез.

Когда гораздо позже Гэллоуэй поднял глаза, он с удивлением обнаружил, что был один в кабинете. Это смущало его. Он хотел было позвать кого-нибудь, не решаясь выйти в коридор.

Возможно, за ним наблюдали? Возможно, они услышали, как он задвигался? Так или иначе, в дверном проеме появился лейтенант.

— Полагаю, вы хотите вернуться домой?

Гэллоуэй кивнул головой, удивляясь, что его не арестовали. Он был бы не против. Это даже показалось бы ему вполне естественным.

— Я должен попросить вас подписать протокол. Вы можете его прочитать. Это простая формальность, что вы опознали свою машину.

Не было ли это предательством по отношению к Бену?

— Я действительно должен подписывать?

Лейтенант кивнул, и Гэллоуэй покорно подписал.

— Между нами: могу вам сказать, что за ночь они преодолели довольно большое расстояние и уже покинули пределы Пенсильвании. Последним местом, где их видели, было графство Джефферсон в Виргинии.

Неужели Бен, который вел машину со вчерашнего вечера, так и не остановился, чтобы немного поспать?

— Они предпочитают ехать не по автострадам, а окольными путями, выбирая маленькие и второстепенные дороги, что затрудняет их поиски.

Гэллоуэй встал. Лейтенант положил ему руку на плечо.

— Если бы я оказался на вашем месте — а я говорю это вам как человек, а не как полицейский, — я бы уже сейчас позаботился о хорошем адвокате для сына. Как вы знаете, он имеет право говорить только в его присутствии, и порой это совсем другое дело.

Он — это был Бен, каким бы невероятным это не выглядело, Бен, о котором вдруг заговорили как о взрослом человеке, несущем полную ответственность за свои поступки. Гэллоуэй чуть не запротестовал, настолько чудовищным ему казалось происходящее. Ему захотелось крикнуть: «Но он всего лишь ребенок!»