Николай Шпыркович - Лепила-2 (СИ)

-Нет, ну надо же, какой гаденыш! - возмутился я. - Сначала на турслете я из-за него чуть кровью не изошел, теперь вот, чуть лапаротомию мне не сделал.

Я показал осколок камня Витольдовичу, который (умный в гору не пойдет!) просто обошел ель с другой стороны, пока я лез напролом, и уже хотел выбросить его, но Витольдович остановил мою руку.

- Ну-ка, ну-ка, погоди, дай взглянуть.

Я, немного недоумевая, протянул камешек терапевту, тот покрутил его в пальцах, посмотрел с одной, с другой стороны, как мне показалось, даже принюхался, и только что на зуб не попробовал.

- Очень интересно,- бормотал старый терапевт. Я по-прежнему недоуменно смотрел на него.

-Весьма вероятно, - как всегда чуть суховато, с особой манерой наклонив голову, начал он, - что в данном конкретном случае мы имеем дело с обломком каменного ножа, либо скребка. Хотя, не исключено, это клиновидный осколок, хозяйственной ценности не имеющий. Такие получались при изготовлении тех же ножей. В любом случае, несомненно, - это кремневый отщеп. Где же вы нашли его?

- Да я же говорю - на турслете мы через карьер лезли, вот я и напоролся на него рукой. Во, - я продемонстрировал Генриху Витольдовичу розоватый шрам на левой кисти.- И что, это точно - каменное орудие?- недоверчиво спросил я.

- Ну, вот видите - следы ретуши, обработки то есть. Точно, не машинный скол. Да и материал подходящий.

- По внешнему виду, так больше на наконечник стрелы похоже, - глубокомысленно показал я свое, как оказалось, невежество.

- Нет, что вы, - тонко улыбнулся Витольдович. - Наконечник стрелы был совсем крошечный, размером с ноготь мизинца, - показал он свой палец.- В эпоху неолита стрелы и луки были плохонькие, куда им до Средневековья. Робин Гуд у них был бы, по-нынешнему выражаясь, "суперстар" Назначение первобытной стрелы было ведь не доспехи с кольчугами пробивать, а шкуры зверей, да и то, далеко не всяких. Пускали их с близкого расстояния, из засады, подкравшись, и не столько для того, чтобы наповал зверя уложить, сколько для того, чтобы потом подраненного, его легче загнать было, пробежав за ним, километров этак с 10 -20.

Нет, ну до чего же человеческое мышление зашорено! Я, конечно, знал - в школе проходили же,- что был ледниковый период, что стоял тут когда-то, много тысяч лет назад, ледник, что жили тут первобытные люди, которые всех мамонтов поистребили, благо, "Гринписа" тогда не было. И валуны вон, что возле карьера - тоже после ледника остались, из самой Норвегии приволок. Но все эти знания были в моем мозгу, как-то неосознанно, будто и у нас это было, а может и не у нас, далеко где-то. Этот небольшой кусочек кремня сразу материализовал все эти вещи, на меня посреди лета будто пахнуло холодом, будто снова взгромоздилась передо мной гигантская стена льда, высотой аж в целый километр. Я невольно поежился.

- Где вы нашли это, говорите?- снова спросил меня Витольдович, осторожно царапая осколком первобытного ножа, или чего там еще, по своему ногтю.

- В конце третьего карьера, там еще валун здоровенный такой. Ну, "чертова карьера".

- А знаете, - Генрих Витольдович взял себя двумя пальцами за подбородок, слегка прищурившись при этом, - я ведь здесь довольно давно, уже лет сорок почитай. Так вот. Когда-то поговаривали, что в окрестностях города было какое-то нехорошее место, потом там карьер выкопали, и карьер третий "плохой", как раз потому, что он с тем местом граничит, что-ли... Вы не слышали такого?

- Нет, - пожал недоуменно я плечами, - ничего такого вроде не было.

- Ну да,- покивал он седоватой головой, это и тогда говорилось, как что-то несущественное, дескать, было что-то, а потом и вовсе перестали упоминать. Надо бы эту штучку в краеведческий музей снести, заодно и про местные легенды там же можно спросить - закончил он, вернув мне острый осколок.

Насобирав грибов, я и Витольдович погрузились в скромный "Фиат-Браво", пришедший на смену честно отслужившей, но нынешней весной окончательно испустившей дух "копейке" Осколок я положил уже в другой карман, чтобы он не провалился, как в прошлый раз.

На следующий день я зашел в наш скромный музей, толкнув при входе обшарпанной дверью связку китайских колокольчиков. Директор музея, сестра моего бывшего одноклассника, Мишки Рыкова, сидела в маленьком кабинете, и увлеченно рассматривала в лупу какую-то, неправильной формы темную пластинку, как мне показалось, из фольги. Я деликатно покашлял.

- О, Дима! Привет, заходи, - оторвалась она, наконец, от своего занятия.

- Что смотришь? - поинтересовался я.

- А, так, остатки клада, - грустно усмехнулась она. - На огороде один трудяга выкопал, да по простоте душевной в милицию отнес. Правда, приняли все по описи, в сейф на хранение положили. До лучших времен. А оперативник, у которого ключи от сейфа были, взял, да и запил. Ну, и начал монетки из клада втихаря в городе толкать. Сначала по одной, а как разохотился - так и больше...

Пока спохватились - считай, всё спустил.

- А что, ценные монеты были?

- Да нет, обыкновенные московские копейки, таких, в общем-то - полно. Ценность была клада, как такового. Представляешь - целый клад можно было бы в экспозиции выставить, - она мечтательно зажмурилась, - в разбитом таком горшке.... А теперь что - три монеты выставлять, а про остальные написать: "пропиты ментом"? Ладно, что у тебя?

Я осторожно достал осколок, упакованный в слой ваты из спичечного коробка.

- Ну конечно, кремневый отщеп, - безапелляционно подтвердила Дина гипотезу Витольдовича. - У нас таких несколько. - Она повела меня в музейный зал, где на одной из витрин, под стеклом, лежали очень похожие на мой желто- серые осколки.

- А вот то, из чего их делали, - Дина бережно достала из витрины нечто, больше всего напоминающее морковку, обструганную по длине со всех сторон. - Это нуклеус, от него первобытный мастер аккуратно так отбивал пластины, которые потом легко можно было использовать, для чего хочешь - хоть в качестве тех же ножей, например.

Я с уважением посмотрел на продолговатый камень.

- Где ты нашел это? - поинтересовалась Дина.

Я снова пересказал историю своей находки, упомянув и о словах Витольдовича о "нехорошем" карьере.

- Знаешь, действительно что-то говорили о том месте, - задумалась она.- Где-то я читала...- она ненадолго закрыла глаза, приложив палец ко лбу, а затем решительно направилась в одну из комнат. Там, раскрыв украшенный затейливой резьбой, книжный шкаф, она порылась среди множества папок, и, достав одну из них, довольно толстую, бесцеремонно хлопнула ее на стол. Развязав тесемки, она достала из папки тетрадь в черном переплете, и хрустнув обложкой, перелистала ее.

- Вот, это один учитель, еще до войны собирал здешний фольклор. А я, когда в институте училась, прочитала, - поясняла она, быстро перелистывая страницы, где записи сделанные карандашом чередовались с заметками аккуратно, каллиграфическим почерком, выписанными чернилами. Наконец она остановилась.