Татьяна Шахматова - Унесенные блогосферой

Я собирался добавить что-то в том же духе, но разговор за стенкой снова привлек мое внимание: Вика пререкалась с гостем все громче.

– Ну, может, про сексолого-лингвистическую – прокуратура. Зато про толкиенистов точно вы! – безапелляционно заверила она.

– А с толкиенистами что? – удивился мужчина.

– Являются ли почитатели книг Толкиена социальной группой и можно ли их оскорбить по этому признаку…

– И кто к тебе такое направил?

– Эска, – так она сокращала Следственный комитет.

– Социальными группами социолог занимается, даже я знаю. – Голос Серо-синего окрасился недоумением.

– Мне разъяснили, что Толкиен – писатель, а значит, толкиенистами должен заниматься филолог, – со смехом сказала Виктория, но в ее тоне слышалась надежда на то, что товарищ поможет избавиться от этой кулебяки, уже несколько недель висевшей на ее балансе. Значит, чин у перца немаленький.

– Кто разъяснил? Фамилию под определением посмотри, – озаботился перец.

– Какой-то Федяков.

– Услышал, ага.

Это «ага» прозвучало прямо-таки иезуитски; судя по всему, некто следователь Федяков, плохо разбирающийся в сферах ответственности современных гуманитарных наук, попал как минимум на выговор. Тем не менее я не разделял злорадства серо-синего гостя. В нашем мире, который кипит словами, как мировой первобытный бульон кипел зарождающейся жизнью, языковые путаницы сплошь и рядом. Слово играет в мире информационных технологий слишком большую роль. А чем серьезнее роль, тем выше цена ошибки, тем чаще эти ошибки происходят.

Путаницы и конфликты, произошедшие при участии слов, разруливала моя соседка за гипсокартонной стеной, эксперт-филолог Виктория: клевета, оскорбление, вред деловой репутации, сомнительные журналистские расследования, угрозы, речевая агрессия, плагиат и тому подобные неудобные, неправильные, обидные речи и слова. Короче говоря, я и сам во всем этом еще не до конца разобрался и Федякова, залетевшего на выговор, мог только пожалеть. В слове нынче сила. Иначе зачем бы следственным органам понадобился простой филолог вроде моей соседки?

Получив свою дозу никотина, уважаемый эксперт подобрела и продолжать перечисление подвигов следователей на научном поприще не стала.

– Рассказывай, раз принес… – проговорила Виктория тоскливо.

– Соседи ничего не слышали, – забубнил мужчина. – Следов взлома не было, то есть хозяева сами впустили убийцу. Дело происходило ночью, значит, он не мог представиться газовиком или почтальоном. Скорее всего жертвы и убийца были знакомы. А дальше начинается мистика. Убийца ничего не взял и следов никаких не оставил.

– Как это никаких?

– Вообще никаких.

– Так не бывает.

– Я же говорю, мистика.

– И ничего необычного в квартире?

– Ничего. Если не считать лобстеров, разбросанных по полу в комнате.

– Кого?

– Не кого, а чего. Лобстеры, их еще называют омары…

– Я в курсе, кто такие лобстеры. Только они все-таки «кто».

– Что? – не понял голос.

– Не важно, – нетерпеливо перебила Виктория. – Откуда лобстеры?

– Молодые люди ужинали, когда убийца проник в квартиру. Фото с места преступления позже привезу, посмотришь на этот натюрморт. В службе доставки ресторана есть сведения, что с этого адреса часто заказывали дорогие модные блюда.

– Боже мой, какой бред!

Далее она пробормотала что-то нечленораздельное и скорее всего нецензурное и вдруг спросила отчетливо:

– Ты ел когда-нибудь лобстеров?

– Нет, – удивился мужчина. – А что?

– Да ничего, просто спрашиваю. У меня на ракообразных аллергия. Горло начинает чесаться, а потом ужасно распухает, и дышать не могу. Но, наверное, очень круто это есть.

– Ну наверное, – протянул он и вдруг живо добавил: – Вот видишь, сама говоришь «это есть». Так что лобстеры – это «что»!

– Нет-нет, лобстеры – это «кто», – заупрямилась Виктория.

– Почему?

– Потому что… Все, не отвлекайся, давай дальше! Значит, семья была состоятельная?

– Вполне. Но это не ограбление. Нет, ты все-таки как филолог объясни мне, почему лобстеры это «кто», а не «что»?

– О-о-о, – в притворном нетерпении заныла она. – У тебя два трупа, а ты про лобстеров!

– Должен же я знать, за что тебе деньги платят? А то непонятно.

Судя по звукам, она сделала круг по комнате и плюхнулась на диван.

– Ладно. Рассказываю. Если коротко, то у одушевленных существительных винительный падеж множественного числа совпадает с родительным падежом. Например: Я ем мужчин. В женской бане нет мужчин. Я ем лобстеров. У нас нет лобстеров. А у неодушевленных существительных – они не совпадают. Я ем макароны. В доме нет макарон. Еще в конце прошлого века Антон Павлович Чехов писал, что ел устрицЫ, а не устриц, и лобстерЫ, а не лобстеров. Но сейчас категория одушевленности этих слов устаканилась. Понятно?

– Нет, – обескураженно произнес голос, который, видимо, не ожидал таких сложностей. – Зачем это все?

– Наверное, зачем-то надо, раз ты ко мне с этой своей папкой ни свет ни заря приперся, – колко заметила Виктория.

Мне стало ясно, что мужчина был знаком с Викой недавно: он пытался продолжать, но ее любимая мозоль уже была потревожена. Иногда получалось довольно весело. Я затаился.

– Ладно, рак, который к пиву, это «кто» или «что»? – спросила она.

– Рак… Ну рак… Наверное, «кто», – неуверенно сказал голос.

– Ну вот, а лобстеры – те же раки. Просто с раками русскоговорящие люди давно знакомы, нырни в Волгу, там рак по дну ползает, сразу понятно, что это «кто» ползает. А лобстеры до сих пор экзотика в виде ресторанного блюда. Поди разбери – «кто» или «что» там на тарелке лежит. Отсюда и путаница.

– Верно, – согласился голос, в котором зазвучали радостные нотки понимания.

– И покойник, между прочим, – это тоже «кто», – добавила Вика уже дружелюбнее.

– Почему? Покойник – это труп. Другими словами – мертвое тело, – запротестовал голос. – Тело – это «что», тем более если тело мертвое.

– Хорошо, пусть будет так, – на сей раз она согласилась легко, несмотря на то что мужчина был явно не прав: нет покойника, но я вижу покойника. По законам грамматики русского языка выходило, что покойник – это еще не совсем мертвое тело, а совсем даже наоборот.

На самом деле учитель из Вики никудышный. Эта дама живет по принципу «я знаю, и мне этого достаточно», но сомнения в самой природе и пользе знания всегда вызывают в ней желание стоять насмерть. Странное сочетание: красавица, модница, шопоголик, со святой верой в разум и науку. Ко всему этому она еще и блондинка. В общем, Виктория из тех, в ком форма и содержание серьезно противоречат друг другу.

Но, несмотря на это сочетание несочетаемого, я понимал ее сейчас прекрасно. В категории одушевленности-неодушевленности русского языка явно есть какой-то мистический смысл. Язык как бы отмечает пограничную зону. Например, слово «кукла» у нас живое, а вот микробы и бактерии могут быть и живыми, и неживыми. Бесспорно, живые – это мертвецы, русалки, лешие, боги всех времен и религий, хотя богословы, религиоведы и философы поломали на эту тему немало копий.