Николас Фрилинг - Опасные красавицы. На что способны блондинки

Нервничать они начали уже накануне вечером. Сидение в машине рядом с коротковолновой рацией сводило Ван дер Валька с ума. Полицейские — те же рабы, заявил Флинн, но Ван дер Вальку уже несколько лет не приходилось коротать ночь в компании с этой мерзкой штуковиной. «Ничего не меняется, — печально размышлял он, — все по-прежнему слишком близко подносят испорченный микрофон ко рту; по-прежнему громко кричат. Никому так и не удалось приглушить треск и свист в динамиках». Он с трудом разбирал слова даже по-голландски среди всех этих хрипов (полицейская волна всегда страдала хроническим бронхитом), а здесь, в Ирландии, он вообще ничего не мог понять. Флинн тоже проявлял признаки недовольства: несколько раз раздраженно стукнул по рации, а потом заявил, что не понимает, о чем они говорят.

— Все ведут себя как придурки, — сердито бурчал он, — в том числе и я. Эти рыбаки на своем корвете болтаются у Кинсейла, и уже три часа никто не видел эту чертову лодку. Не могут, видите ли, ее отыскать — по-моему, с самолета белая яхта с белыми парусами видна так же хорошо, как черный жук, ползущий по белому снегу. Они уже должны быть в районе Фастнета, а теперь наступила ночь и ни черта не видно.

— Может, они изменили курс.

— Ради какого дьявола им это делать?

— Не знаю, хотя, может, они немного сбились с намеченного курса.

— Я знаю только одно: их нет там, где, по мнению рыбаков, они должны были оказаться.

Ван дер Вальк понимал раздраженность Флинна из-за сложных военных маневров. Как обычно, координационный совет где-то потерялся. Слово «координация» хорошо звучит в штабе при подготовке к операции, но, оказавшись на передовой, превращается в жалобы типа: «Ну и ну, этой реки нет на карте».

— Нам нужно поесть, — предложил он. — И отдохнуть.

Это оказалось хорошей идеей: они заказали лосося — увы, как оказалось, в Ирландии это просто вареная треска, загадочным образом порозовевшая, словно ревностный читатель «Нью стейтсмен» [26] «Нью стейтсмен» — общеполитический журнал. , — и отбивные, и как ни парадоксально, к Флинну вернулось хорошее настроение. Он заточил спичку и со своей обычной умиротворенностью ковырял в зубах. Освободившись от тирании рации — с ней остался водитель, которому достались бутерброды с ветчиной и две бутылки стаута для поднятия боевого духа, — он мог забыть о тактических диспозициях и подумать о стратегии.

— Может, они что-то пронюхали, а? Почему прячутся? Ведь должны уже быть поблизости. Они никак не могли от нас ускользнуть: я предупредил полицию по всему побережью. Никто не заметил ничего необычного. Эта яхта целый месяц болталась у берегов Италии. Билл Бейли рассказал Линчу, что сам привел ее в Позитано. Потом ему пришлось вернуться назад, а сын с друзьями отправился на ней домой. Они не заходили в Рим специально, чтобы забрать Дэниса, так что он случайно оказался на борту.

Внезапно Ван дер Валька осенило. Ему уже давно ничего толкового не приходило на ум, поэтому мысль взорвалась в голове, как сотни осветительных снарядов.

— Эй! — закричал он. — Как ты думаешь, у них есть связь с берегом?

— Никто не знал, где они, — недоуменно уставился на него Флинн.

— Нет, я имею в виду коротковолновую рацию, как у тебя. Они могли слушать все, что ты говоришь, и злорадствовать. — Он не смог сдержать ухмылку при виде отвисшей челюсти Флинна. Словно взял реванш за то, что скомпрометировал себя со Стаси, да еще и позировал Джиму Коллинзу. Хотя, конечно, давно можно было об этом догадаться. — Дорогие яхты обычно оснащены рацией.

— Сейчас выясню, черт побери!

Флинн бросился к машине.

— Господи милосердный! — в бешенстве заорал он, вернувшись через десять минут. — Идиот, какой же я идиот! Я ничего не знаю об этих проклятых лодках, но я учусь, учусь. Я должен был об этом подумать. Оказывается, все рыболовные суда оснащены рациями. Они постоянно переговариваются друг с другом. Все они зарегистрированы, имеют свои позывные и еще бог знает что. Нет ничего проще — это заплутавшее в ночи суденышко тоже зарегистрировано, у него есть свой номер; находясь в сотне миль от берега, они могут снять трубку и позвонить на узел связи в Валенце. Мало того, они могут подключиться к телефонной сети, к какой-нибудь международной линии — позвонить, к примеру, дяде Джону Макклоски в Массачусетс, если готовы оплатить разговор. Господи, как просто. А мне это даже в голову не пришло.

Ван дер Вальк, которому это тоже долго не приходило в голову, благоразумно промолчал.

— Ну почему? — горестно вопрошал Флинн. — Остается только уповать на Провидение. Может, они нас не слышали — другая волна или еще какая-то техническая белиберда, которой мне заморочили голову. Черт меня побери! Милочка, налейте-ка мне той бурды, которую вы называете кофе.

Когда ему принесли кофе, он положил в него несколько ложек сахара, долго размешивал, а потом произнес своим обычным голосом:

— Но все дело в том, что мы тоже можем позвонить на этот телефонный узел… И что ты думаешь — поступило два звонка от мистера Бейли по дублинским номерам.

— Стаси?

— Фланаган и Макманус. Нет, конечно, никто не прислушивался к разговору. Но господина Дэниса предупредили, и что он намерен теперь делать?

— Думаю, они изменили курс. Они все в таком возрасте, когда мечтают только о том, как бы заткнуть за пояс легавых.

— Я тоже так думаю, — довольно согласился Флинн.

Около восьми лодку заметили в нескольких милях от реки Кенмэр. Она явно дрейфовала по течению. До наступления полной темноты ее заметили снова. Судя по всему, она направлялась в сторону Майзен-Хед. Туда бросили, как выразился Флинн, «всех взмокших от пота полицейских графства Корк».

— Хорошее место для прогулки на яхте, — заметил местный сержант. — Но играть в прятки в темноте среди островов… я бы не назвал это самым приятным занятием.

Как все неприметные люди, Малахи Макманус был безрассудным или, может быть, просто беспокойным. Он носил очки без оправы и начинал лысеть, из-за чего создавалось впечатление, что лоб нависает над крошечными глазками, спрятавшимися у подножия утеса. Маленький изогнутый рот утопал в складках подбородка, но он держался прямо и уверенно и внешне ничем не походил на ученого. Рот мог выпрямиться в жесткую упрямую линию, маленькие глазки могли смотреть с холодным равнодушием: он был более сильным и волевым человеком, чем могло показаться. Вообще-то леди с Белгрейв-сквер знали, что он может доставить много хлопот. Он моложе Джима Коллинза и гораздо подвижнее этого воина, чья внешность Тарзана, если внимательно присмотреться, уже начинала увядать. Он был старой любовью Агнес. Как Малахи оказался рядом с Агатой, никто не знал; видимо, перепутал их в темноте.