Николас Фрилинг - Опасные красавицы. На что способны блондинки

— Ничего страшного, — миролюбиво сказал комиссар.

— Нет, в самом деле я не хочу больше никакого шума, — страдальчески произнес Дик.

Ван дер Вальк сжалился:

— Хорошо, не стану я поднимать никакого шума.

— Я хочу сказать, мне жаль, что я причинил вам беспокойство, но, ей-богу, тут нет ничего серьезного.

— Конечно, — мягко произнес Ван дер Вальк, посмотрев на часы. — Рад это слышать. Это было разумно — положить их обратно. Я иду на вокзал, час пик уже закончился. Ну что же, тогда до свидания, Дик, рад был слышать, что с вами все в порядке.

И он ушел, бухая по ступенькам, прекрасно зная, что квартирная хозяйка распознает шаги чужака и ее антенна сразу же отключится. Комиссар был рад: он не потратил время попусту!

Ван дер Вальк дошел до кафе на углу Нордермаркт, решил, что спешить ему некуда, заказал черносмородиновый джин и позвонил Арлетт — сказать, что немного задержится. Из телефонной книги он узнал, что Луи Принц живет на уродливой улице за Якоб-ван-Леннеп, где — он знал эти улицы — квартиры заставлены мебелью девятнадцатого столетия с плюшем и резными завитушками из красного дерева.

— Алло, мистер Принц? Очень сожалею, что потревожил вас. Дело в том, что я пытался разыскать мистера Сента, но, похоже, его имени нет в телефонной книге. Моя тетя… да, порекомендовал один друг, маленький деловой вопрос, подумал вот, что надо бы ему позвонить… А, понятно, большое вам спасибо, ужасно сожалею, что пришлось вас побеспокоить.

Просто замечательно! Мистер Сент жил совсем рядом — ну, очень близко, на Лелиеграхт. Гм, район был живописный, но эти старые дома зачастую представляли собой апартаменты, где приятные люди живут за приятно низкую квартирную плату, уютно устроившись там на долгие годы. У него не было никакого предлога или хотя бы причины наведаться к мистеру Сенту. Но поведение этого парня, Дика, вызывало интерес. Квартира Сента была так близка, что взглянуть стоило. Да, живописно. Колоритные, но очень респектабельные соседи: итальянский бакалейщик с мортаделлой в витрине; шорник, выставивший на всеобщее обозрение сапоги для верховой езды, уздечки и переднюю часть реалистичной лошади. На заднюю часть не хватало места — только на со вкусом подобранные бархатные жокейские шапки и тому подобное. А между ними, двумя этажами выше секс-шопа, жил мистер Сент. Боже, боже! А впрочем, друзья, наверное, принимали это за шутку. В любом случае, у половины домов в центральном Амстердаме теперь та же проблема. Судя по занавескам, мистер Сент находился дома, но это никак не назовешь интригующим обстоятельством. Магазин носил вычурное название «Золотые яблоки Гесперид». Ну и ну! Его слегка заинтриговал этот идиот-парень, но ему вовсе не хотелось каких-то там золотых яблок. Он отправился домой, поужинал в своей новой и скверной гаагской квартире, потом улегся в постель с книгой о короле Карле I, которого до сих пор знал лишь по портретам на коробках с сигарами. Этот скучный персонаж не мог особенно его увлечь, но Кромвель всегда интересен, да и маркиз Монтроз был настоящим открытием.

Ван дер Вальк проснулся, чувствуя себя полным сил и энергии, и с ходу взял в оборот мисс Хассельблад:

— Будьте любезны, соедините меня с амстердамской пожарной командой. Черт, сегодня утром мне опять придется ехать.

— Еще не закончили со своим дантистом?

— Совещание комитета в Овертоме, ужасная скучища… Да, алло, говорит Ван дер Вальк. Скажите мне, когда, к примеру, вы имеете дело с ювелиром, у которого ценное имущество и все забрано решетками и заперто на засовы… Ясно, да, ставите в известность, да… А теперь не скажете ли мне, магазин Принца на Спуи… Нет, Ван дер Вальк, комиссар полиции… Именно так. Из Гааги… Ясно. Да… Ага, Босбум, это интересно; он там управляющий, но насколько я знаю, он вышел на пенсию, а они не поставили вас в известность. Где он живет? Где-то поблизости, как я полагаю? Макс-Планк-Страат — о господи, да это же в нескольких милях. Большое спасибо… Да, правильно, министерство. До свидания, спасибо… Как они беспокоились, когда давали информацию; наверное, думали, что я собираюсь подпалить этот магазин. Послушайте, мисс Ваттерманн, меня, скорее всего, не будет весь день. У меня немало дел по дому.

Конференция правительственных чиновников, в которой ему предстояло принять участие, созывалась — по причинам, ему неведомым, — в мрачном здании на Овертом, единственное преимущество которого состояло в том, что туда шел прямой трамвай от амстердамского Центрального вокзала. Он уже шел по Лейдсестраат, когда хватился своих новых перчаток и понял, что оставил их в поезде; он спрыгнул с трамвая, чтобы позвонить, пока не случилось самое худшее!

Дожидаясь следующего трамвая, на продуваемом ветрами углу Конингсплейн, он бросил раздраженный взгляд на свои часы и с досадой обнаружил, что они встали. Беда никогда не приходит одна. Он снял их, чтобы выяснить, в чем дело, и его озябшие пальцы выронили часы на мостовую, которые упали (а как могло быть иначе?) в поблескивающую бороздку трамвайного рельса. Он нагнулся, но скрежет быстроходного монстра и «дзинь-дзинь-дзинь» его сигнала заставили комиссара отшатнуться назад, наступив кому-то на ногу. Ему оставалось только смотреть, как его видавшие виды любимые часы, которые он проносил двадцать лет, перемалываются под жалостливое восклицание «Ах, боже мой» одной женщины средних лет, при нервной, стыдливой ухмылке другой и полном, глухом безразличии пожилого мужчины со своими собственными проблемами. Ван дер Вальк приехал на Овертом в самом что ни на есть скверном расположении духа.

Его ни в коей мере не утешила консьержка, вышедшая встретить Ван дер Валька рассказом о sous-chef [37] Заместитель начальника (фр.). станции, быстро бежавшем по перрону перед отправлением поезда и встретившего на полпути добрую душу с парой перчаток, которые та только что нашла. На совещании он был раздражителен.

И все-таки, уходя, улыбался, потому что у него имелось одно соображение. Совершенно не суеверный, комиссар получал удовольствие, когда что-то позволяло ему притвориться таким. По крайней мере, потеря часов на Конингсплейн была знаком, поданным ему с небес, указанием пойти и купить другие у мистера Сента, прямо через дорогу, и тут было чему улыбаться. Он рассказал своему коллеге, адвокату, с которым обедал:

— Прискорбная вещь приключилась со мной, чисто личное и относительно банальное происшествие. Оно может кардинально изменить контуры теории, над которой я работаю.

Коллегу это позабавило.

— Но это ведь форменное сумасбродство, разве нет? Я знаю из ваших докладов, равно как и из устных выступлений, что у вас в высшей степени субъективный подход к работе, и все-таки — не преувеличение ли это?