Анатолий Ромов - Декамерон по-русски

Очнувшись и открыв глаза, попытался приподняться — и не смог. У него были связаны руки и ноги. В голове гудело, ее заволакивал все тот же густой туман.

Несмотря на то что глаза были открыты, он ничего не видел.

Он пролежал, наверное, час или два, пока наконец смог вспомнить об уколе в шею. Этот укол он почувствовал, когда нагнулся над каким-то мотором.

Укол в шею… Значит, в него выстрелили ампулой. Именно из-за этого у него сейчас гудит в голове и все в тумане. Но над каким именно мотором он нагнулся, когда в него выстрелили, он вспомнить не смог.

Пахнет пылью и старой бумагой. Похоже, он лежит в наглухо запертой комнате. Борясь с наплывающим время от времени туманом, попытался вспомнить, какой именно мотор он мог осматривать. Наконец вспомнил: мотор фирмы «Янмар».

Теперь он знал, что остальное вспомнить будет уже легче.

Он лежал, дожидаясь, пока туман, клочки которого все еще плыли над ним, уйдет совсем.

В конце концов вспомнил: он говорил по телефону с Харви, и тот пообещал ждать его в гавани Хаяниса на «Вагранте». В Хаянисе он увидел, что у катера разобран мотор.

И была еще девушка. Девушка в капитанской фуражке, стоявшая на соседнем катере.

Эта девушка сказала ему, что Харви ушел за механиком и попросил его посмотреть мотор.

Через несколько минут после ее слов, нагнувшись над мотором, он почувствовал резкий укол в шею. В него выстрелили ампулой.

Эту девушку он уже где-то видел. Но где?

Наконец вспомнил: он видел эту девушку в ночном клубе «Хайдаут». Она сидела за стойкой бара вместе с еще одной девушкой. Он отчетливо помнит, эту девицу он назвал тогда типичной ирландкой.

Подумав об этом, снова впал в забытье.

Очнулся он от резких толчков в плечо.

Вглядевшись, увидел человека, сидевшего над ним на корточках. Человек был одет в костюм болотного цвета. Разглядеть остальное мешал свет, проникавший в открытую дверь комнаты и бивший в глаза.

Увидев, что он на него смотрит, человек толкнул его в плечо. Сказал по-русски:

— Чухайся, козел…

Комната, в которой они находились, была без окон, небольшой, со стеллажами вдоль стен. Большего Молчанов рассмотреть не смог — в следующее мгновение человек заклеил ему рот клейкой лентой и натянул на голову матерчатый колпак. Свет исчез.

— Сейчас поведем тебя для разговора, — услышал он тот же голос. — Иди тихо. Будешь рыпаться — получишь кастетом по кумполу.

— Размотай ему ноги, — сказал другой голос. — Не тяни, нас ждут.

— Сейчас… — Он почувствовал, как сидящий над ним перерезает упаковочный скотч, обмотанный вокруг его ног. — Все. Поднимаем и пошли.

Два человека, взяв под руки, помогли ему подняться. Он почувствовал толчок в спину:

— Двигай…

Он шел, прислушиваясь к дыханию двух людей, идущих с ним вместе. Один из этих людей шел справа, второй сзади.

После нескольких поворотов, совершенных, по его ощущению, в нескольких коридорах, его ввели в дверь. Один из конвоиров остановил его, придержав за плечо.

Третий голос, не принадлежавший ни одному из тех, кто его сопровождал, сказал:

— Подготовь мясо для разговора.

— Лады. — Тот, кто стоял сзади, разрезал скотч, связывающий руки Молчанова. Сказал в затылок: — Садись.

Он чуть помедлил, и его силой усадили. Почти тут же почувствовал, как его руки и ноги приматывают скотчем к ножкам и ручкам кресла.

— Сними с него колпак.

Голос того, кто приказал снять колпак, прозвучал откуда-то спереди. Это был голос Мони, он его узнал.

С него резко сдернули колпак.

Осмотревшись, он увидел, что сидит в большой комнате, похожей на лабораторию. В комнате было три окна и несколько выгородок, в каждой из которых стоял стол с компьютером. За одним из компьютеров, лицом к нему, сидели Моня и блондин с «конским хвостом», тот самый, который наблюдал за ним и Джоном в «Хайдауте». Похоже, они перед этим просматривали что-то на мониторе.

Кроме Мони и блондина в комнате было еще несколько человек, из них он знал только одного — высоченного громилу с черными усиками, того самого, который вручил ему в «Хайдауте» ключ от комнаты номер 3. Громила стоял рядом.

Несколько секунд Моня смотрел на Молчанова в упор. Усмехнулся:

— Как плавание, моряк?

Новый пахан дорогомиловской группировки сидел на вращающемся кресле с тонкой ножкой, отчего его грузное тело казалось еще грузнее. На нем была белая рубашка с расстегнутым воротом, из-под которого виднелась грудь, покрытая светлыми волосами.

Рот Молчанова закрывала клейкая лента, но он не ответил бы на этот вопрос, даже если бы ленты не было. Худшее, что можно сделать в разговоре с братвой, — дать слабину, а ответ на вопрос подобного рода был бы признаком слабости.

Моня скривился:

— Свалите отсюда все, кроме Чукро и Хана.

Подождав, пока из комнаты выйдут все, кроме него самого, блондина и громилы, Моня бросил:

— Хан, сними нашлепку.

Громила, которого Моня назвал Ханом, отодрал от губ Молчанова ленту.

Некоторое время Моня наблюдал за ним. Наконец сказал:

— Ну что, Кузя, он же моряк с сухогруза «Миранда»? Он же Павел Молчанов? Рассказывай, как ты замочил Буруна?

Торопиться с ответом не следовало в любом случае, к тому же надо было обдумать то, что сказал Моня.

Моня достал платок, промакнул лоб и шею.

— Опять будешь прикидываться, что не волокешь по-русски? — Протянул руку, и блондин вложил в нее пластиковый прямоугольник. Вглядевшись, Молчанов понял: это его водительские права.

— Фотка вроде твоя, — сказал Моня. — Молчанов Павел должен ведь говорить по-русски? А?

Не спеша, четко отделяя одно слово от другого, Молчанов сказал:

— Слушай, Филимонов, ты допустил большую ошибку, захватив меня.

— Да? Ты так считаешь?

— Не я считаю, а так оно и есть. Даже если бы ты захватил меня в России, ты допустил бы большую ошибку. Но, захватив меня здесь, в Америке, ты допустил огромную ошибку.

— И в чем же она, ошибка?

— В том, что за это ты ответишь по всей строгости закона. Те, кто со мной работает, уже знают, что я захвачен, и знают, что захватить меня мог только ты.

— Голуба, те, кто с тобой работает, не найдут не только тебя, они не найдут даже твой труп.

— Находить мой труп и не нужно. Те, кто со мной работает, легко докажут, что меня захватил ты.

— Ошибаешься, голуба. Если нет трупа — нет и разговора, по любым законам, хоть по американским, хоть по каким еще. — Моня вздохнул. — Ладно, хватит балаболить. Рассказывай, как замочил Буруна.

— Я не мочил Буруна.

— Да? — Моня посмотрел на блондина: — Чукро, слышишь?

— Эту тварь нужно жестоко учить. Позволь, я ему вломлю, сразу расколется.

— Подожди, я задам пару вопросов. — Моня тяжело посмотрел на Молчанова: — Ты был в Малом Тишинском переулке, в доме восемь, в день, когда там нашли Буруна?