Джон Макдональд - Смерть в конце тоннеля

— Мисс Аллер, не так ли? Ради бога, перестаньте дрожать. Я не кусаюсь. Возьмите блокнот.

Она торопливо вытащила карандаш, блокнот и, прежде чем пристроить его на краешке стола, спросила разрешения. Он принялся диктовать и диктовал сначала медленно, потом все быстрее. Кэтрин поняла, что он гонит нарочно, добиваясь того, чтобы она остановилась и начала переспрашивать. Это разозлило ее. Во всем тексте длинного письма она допустила лишь одну незначительную ошибку, написав «хотел» вместо «хотел бы». Он перечеркнул жирным крестом неверное слово и выжидательно уставился на нее.

Кэтрин молчала. Тогда он взял одно из полученных им писем, нацарапал на полях «нет» и вручил ей.

— Напишите ответ этому шутнику, только официальный.

Она села за свой стол, внимательно прочитала письмо и составила ответ. Он проверил, усмехнулся, подписал.

Так прошла неделя. Всю неделю Кэтрин жила как в аду, но не показывала виду, давая волю слезам лишь в туалете. В следующий понедельник он вызвал ее и предложил присесть.

— Кэтрин, я вас замучил.

— Да, сэр.

— Интересно было бы услышать, что вы обо всем этом думаете?

Она покраснела как рак.

— Может быть, вы хотели доказать мне что-то. Я не знаю что именно. Признаться, работа не доставляет мне большого удовольствия, мистер Худ.

— Потому что я слишком грубый?

— Я этого не говорила.

Он вытаращил глаза, а потом громко расхохотался.

— Ладно, Кэтрин, ты справилась. Стресс — это моя жизнь, я ем его и пью. Мне нужен помощник, который выдержал бы мой ритм. И с сегодняшнего дня, детка, мы с тобой не соперники, а одна команда. Ты работаешь не на компанию, не для зарплаты, ты работаешь на меня. Понятно?

— Да, сэр.

— Смотри на меня и учись. Я хочу, чтобы ты поняла, как я думаю и действую. Работы у тебя будет по горло. Верь только мне, и я буду верить только тебе. Твое жалованье с сегодняшнего дня удваивается. И, ради бога, не надевай ничего желтого — этот цвет тебя уродует. И сделай что-нибудь с волосами. Не знаю что. Экспериментируй. Когда попадешь в точку, я скажу. Идет?

Она подумала и кивнула. Он протянул руку. Она пожала его большую, сильную, теплую ладонь и покраснела.

В течение следующих нескольких месяцев Кэтрин хорошо его изучила. Узнала, что своей резкостью он в значительной степени обязан бесконечным ссорам со своей богатой, капризной, неряшливой женой; узнала, как беспредельно он честолюбив и самоуверен, как редко испытывал сомнения и как ловко умеет менять окраску, манипулируя людьми. Одним он льстил, вторых запугивал, третьих упрашивал. Еще узнала, что у него есть основные принципы, от которых он никогда не отступает. То есть ей стало ясно, что он мужчина.

Кэтрин составляла для него расписание, следила за состоянием его личного счета в банке, покупала подарки для его жены и двоих детей, охраняла его от надоедливых просителей и авантюристов, которые зря отнимали время. Она поддерживала его личные и рабочие бумаги в идеальном порядке, договаривалась о визитах к врачу и дантисту — короче, взяла на себя тысячу мелких обязанностей, чтобы он мог свободно посвятить себя делу, которое любил. И чем больше у нее было хлопот в офисе, тем меньше оставалось времени для себя. Кэтрин жила с теткой, которая беспрестанно упрекала племянницу за отсутствие у нее интереса к своей личной жизни.

Больше всего ей нравилось, когда дела заставляли их задерживаться на работе в офисе допоздна. Тогда Кэтрин готовила бутерброды и кофе, и они не уходили, пока не было сделано все. Закончив, он зевал во всю пасть, потягивался, подмигивал ей, а иногда мог даже неуклюже потрепать по худому плечу и даже подбросить до дому на своей машине, хотя им было не по пути.

Потом Худ получил повышение — его перевели на западное побережье. Кэтрин обрадовалась, узнав об этом, но когда он уехал, мир для нее померк. Такого не было, когда он уезжал в командировки. Она стала секретарем у его преемника, мистера Гуллиама, холодного, высокомерного коротышки.

Два месяца спустя на ее домашний адрес пришло письмо.

«Дорогая Кэтрин!

Я больше не могу. Я до смерти устал от девиц, которые являются на работу, чтобы скоротать время между свиданиями. На меня навалилась тысяча дел, о которых раньше пеклась ты. Это призыв о помощи. Я написал тебе лично, чтобы спросить твоего согласия, прежде чем направить в компанию официальный запрос о твоем переводе сюда. Я рискую дать пищу злым языкам, но если ты согласишься, то это все искупит. Аренда жилья здесь обходится дороже, но я гарантирую прибавку к зарплате, а также возмещение расходов на переезд. Если ты не прочь возобновить свое рабство на новом месте, напиши мне в офис с пометкой „лично“. Местный персонал, несомненно, захочет перерезать твое тонкое горло, — но ведь тебе не привыкать? Пожалуйста, приезжай и прихвати свою драгоценную светлую голову.

Твой горемычный

Тетка была недовольна. «Этот человек разобьет тебе жизнь», — ворчала она.

Кэтрин отправила ответ, и спустя десять дней пришли бумаги о ее переводе. Еще через четыре дня он встретил ее в аэропорту. Тепло пожав ей руку, сказал:

— Боже, как я рад тебя видеть, Кэтрин. Давай твою багажную квитанцию и подожди меня здесь. Или у машины.

По дороге в город он сообщил, пытаясь скрыть неловкость:

— Это, конечно, не совсем мое дело, но я понимаю, что тебе нужно где-то жить. Я не представляю, что тебе нравится помимо работы, но подумал, что, наверное, что-нибудь такое, что не требует много внимания и где нетрудно поддерживать порядок. В прошлое воскресенье я присмотрел для тебя одну меблированную квартиру и внес задаток. Она небольшая, но там есть все необходимое. Хороший вид из окна и отдельный вход. Пятнадцать минут от офиса.

Она оробела.

— Вы напрасно беспокоились, мистер Худ.

— Это просто дружеский жест. В знак благодарности. Если тебе не понравится, так и скажи.

Узкая улица круто поднималась вверх. Он свернул на подъездную аллею. Квартира располагалась над гаражом, лестница на второй этаж была снаружи. Поднявшись на маленькую лестничную площадку, он поставил вещи и вытащил ключ. Отпер дверь, пропустил Кэтрин вперед. Когда она вошла, внес следом вещи.

— Здесь такие большие окна, как в ателье художника. Обои темноваты, но я думаю, хозяин не станет возражать, если ты их сменишь. Потолок неровный, потому что крыша имеет уклон, но зато она не протекает. Кухня вон там. Плита электрическая. Ванная здесь. Диван раскладывается. Мне понравилось, что тут довольно чисто и… как бы это сказать… очаровательно, что ли. Восемьдесят пять в месяц, включая водопровод и электричество. Все, кроме телефона, конечно. Ну… как тебе?

Она осмотрелась, выглянула в огромное окно. Обернувшись, сказала: