Ирина Грин - Бог счастливого случая

– Посмотрите, как вам идет такая прическа!

– Глупенькая, она же все равно не слышит, – бурчала Живка.

– Слышит! И ей нравится, – стояла на своем Лина.

Выпросив у Кристины пилочку и ножнички, Лина привела в порядок ногти Пенелопы. Хотела покрыть их бесцветным лаком, но Живка строго-настрого запретила – цвет и состояние ногтей являются одним из показателей состояния больного. Лина это знала, но уж очень хотелось порадовать Пенелопу – почему-то она была уверена, что молчаливой пациентке приятна ее забота.

Конечно, больше всего внимания доставалось Арнольду. Чем бы ни занималась Лина, каждые пять-десять минут она бежала к «своему Арни» – проверить, как он себя чувствует. А вечером, когда отделение тихо дремало и выключался верхний свет в отсеке коматозных больных, она бочком пристраивалась рядом с ним на кровати и тихо-тихо пела песни. Протяжные, грустные и не очень – про замерзающего в степи ямщика, про спустившегося с горочки милого… Лина считала, что ее никто не видит, но разве можно остаться незамеченной в стеклянном аквариуме?

Тем более что человеку, наблюдавшему за ней, очень нравилось это делать. И человеком этим был доктор Оливер Коллинз, разрывающийся между требованиями врачебной этики и абсолютно новым для него чувством, которое словно вирус проникло в его кровь и подчинило себе безоговорочно и бесповоротно. Он пытался сопротивляться, но разве можно устоять перед неотвратимым океанским свеллом? [8] Свелл – волна, образованная штормом или устойчивой системой ветров.

Однажды, проходя мимо коматозного отсека, Оливер увидел, как ординатор Майер брал у Арни кровь для проведения тестов. Лина стояла рядом, опершись ладонью на стекло, разделяющее палату и коридор. Оливер не выдержал и, не замедляя шага, на мгновение коснулся этой маленькой, но сильной ладони. Ему вдруг показалось, что стекло осыпалось сверкающим песком и их руки соприкоснулись. Оливер резко одернул руку и поспешил дальше, но пальцы еще долго хранили память об этом волшебном прикосновении.

Утро было серым и противным. Быстренько выгуляв Джона и откусив кусочек приготовленного Лебедевым бутерброда, Ася отправилась в путь.

«Ну кто в такую погоду будет гулять?» – думала она, сидя в маршрутке и разглядывая пробегающие мимо улицы Рослани. Такие же серые и угрюмые, как небо над головой. Но, вопреки прогнозам, на скамейке возле детской площадки сидели две женщины пенсионного возраста. Одна выгуливала девочку лет пяти, другая – крошечную лохматую собачку.

Ася села на край скамейки, обдумывая, с чего бы начать беседу. В это время собачка подбежала к ней. Женщины, до этого довольно вяло обсуждавшие цены в соседнем супермаркете, замолчали и перенесли свое внимание на незнакомку.

– Лукреция! – предостерегающе воскликнула одна из них и похлопала себя по колену.

Игнорируя хозяйский жест, Лукреция внимательно обнюхала Асин ботинок и удовлетворенно тявкнула.

– Лукреция, – повторила хозяйка, – иди сюда!

– Она, наверное, почувствовала, что у меня тоже есть собака, – пояснила Ася.

– Тоже йорк? – с интересом спросила женщина и подхватила песика на руки.

– Нет, – Ася почувствовала, что начинает обретать почву под ногами. – Большая. Кане-корсо порода. Мне ее подруга подарила. Она жила в этом доме, а недавно ее застрелили.

– Застрелили? Люд, это кого у нас тут недавно застрелили? – спросила хозяйка Лукреции у своей напарницы по скамейке.

– Да вроде никого, – ответила та. – Недавно, говорите?

– Ну да, в прошлом месяце. Яна. Яна Братская…

– Тю, – протянула Люда, – а я уж подумала, что снова кого-то порешили. А Яна – так разве же ее застрелили?

– А что? – изумлению Аси не было предела. Не застрелили? Значит, Братская жива? И не нужно изображать из себя сыщиков? Можно вернуться домой, в свою уютную квартиру, за свой рабочий стол, в свой маленький мир, где никто не режет сумок и не ворует мобильные телефоны? А почему тогда арестовали Ивана? Или не арестовали? Или это такой деликатный способ уйти? Попросил знакомых из полиции…

– Зарезали, – положила конец Асиным размышлениям Людмила. – Зарезали подругу твою. Вот так. Я сама не видела, но Венька из сорок пятой ходил. Так вот, он после этого три дня пил беспробудно.

Ася почувствовала, как душа против ее воли наполняется тихим счастьем. Зарезали – а значит, Ваня ни при чем. Ни при чем! Ей стало стыдно за свои подозрения. Ничего, вернется Ваня домой и…

– Да он не с того пил, что покойницу увидел, а от радости.

– Лариса, ну зачем ты так? – возразила Людмила. – Яночка умерла, а о покойниках, как известно… И вообще, не стоит болтать почем зря, – и она выразительно указала глазами на Асю.

Тут девочка, до этого уныло слонявшаяся по детской площадке, подбежала к бабушке и зло заявила:

– Ба! Я писать хочу! И пить!

– Звездочка моя, красавица! – запричитала Людмила, поправляя капюшон внучкиной курточки. – Бабушка совсем про тебя забыла, сокровище ты мое! Пойдем, конечно, пойдем.

Звонко чмокнув внучку, она поднялась со скамейки, одернула куртку.

– Пошли мы, Лариса, засиделась я тут с вами.

– Да мы уже тоже пойдем, а то Луня моя замерзла. Да, Лунечка? Замерзла, моя девочка?

Она погладила собачку по голове, и та ответила ей таким любящим и преданным взглядом, что у Аси слезы навернулись на глаза. Как бы ей хотелось иметь рядом такое же существо, которое любит тебя вот такой безусловной любовью! Не за красивые глаза и стройную фигуру, не за ум и вкусную кормежку, а просто за то, что ты есть на свете.

Детская площадка опустела, и Ася попыталась подвести итог своему первому в жизни опыту детективной работы.

Что мы имеем? Братскую не застрелили, а зарезали. И что это нам дает? Да, собственно, ничего. Или все-таки дает? Ася мысленно постучала указательным пальцем по голове: «Думай!» Но в голову, как назло, ничего не лезло. Кристина бы точно смогла извлечь что-нибудь из полученной информации. Но она, Ася, к сожалению, не Кристина. А если попробовать поставить Кристину на ее, Асино, место? И Ася медленно, по слогам, произнесла: «Я – Кристина. – И еще раз повторила: Я – Кристина».

И тут же вспомнила: по словам Людмилы, Венька из сорок пятой после смерти Братской три дня пил беспробудно. Она считает, что поводом к этому послужил стресс. Но Лариса, похоже, с ней не согласна. Отчего человек пускается в продолжительное пьянство? С горя, запивает моральную или душевную травму – это раз. Два – праздник. Он может таким образом отмечать радостное событие. Выпил немного и не смог остановиться. Хотя есть еще третий вариант: он алкоголик и длительные запои – его привычное состояние. Узнать это можно только у самого Веньки или у членов его семьи. Мысль, конечно, хорошая, но как воплотить ее в жизнь? Как позвонить в дверь абсолютно чужой квартиры и спросить: отчего Вениамин пил три дня? И пил ли? Не является ли эта пьянка преувеличением дворовых сплетниц?