Ирина Грин - Бог счастливого случая

– Его зовут Джозеф Порто Дель Пуэнто, полтора года, домашняя кличка – Джой, – сказал заводчик. – Я сегодня щенка повез к ветеринару, а там эта дура. «Усыпите, – говорит, – не на улицу же его выбрасывать, урода такого». А разве же он урод?

Большой шиферно-серый пес, похожий на дога, с лобастой головой, квадратной челюстью и легкомысленными висячими ушами, лежал у входа в дом, вытянув лапы. Будто почувствовав, что речь идет о нем, пес опустил голову.

– И ладно бы старого, больного пса усыпить – так и на это еще не каждый хозяин решится, – продолжал Сергей. – До последнего дня тянут, надеются на что-то. А тут…

– И что ты собираешься с ним делать? – спросил Пермяков, по примеру собеседника переходя на «ты».

– У меня друг держит приют для бездомных собак. Помогает находить хозяев. Отдает в добрые руки.

Пес поднял голову, и Пермяков встретился с ним взглядом.

– Послушайте, – медленно, взвешивая еще не до конца созревшее в голове решение, произнес он. – А что, если я, – неожиданно совсем некстати разволновался, – если я… – Пермяков протянул свои руки ладонями вверх. – В хорошие руки.

– Но это же не мопс! – с напором возразил Сергей. – Это совсем другая собака! Кане-корсо, итальянская сторожевая. Появились у нас совсем недавно. Есть версия, что пес произошел от смешения догов Этрурии с боевыми собаками персов, мидийцев, карфагенян. Отличный сторож, защитник. Предан хозяину так, что, потеряв его, может умереть от тоски.

Сергей слегка наклонился, похлопал себя по бедру ладонью и тихо позвал:

– Джой, иди сюда.

Пес медленно поднялся.

– Видите, – обратился Сергей к Пермякову, – собака плохого выращивания. Костяк тяжелый, лапы «иксят», одно ухо, – пес уже подошел совсем близко, и Сергей потрепал его за ухо, – вот, видите – оно заломлено и уже не встанет. Так что это даже не брид-класс.

– Не вижу проблемы.

– Собаке нужны длительные пешие прогулки, хорошее питание и специальные добавки.

– Я живу в деревне…

– Нет, нет, эту собаку нельзя держать на цепи! – Сергей выразительно замотал головой. – Это домашняя собака. Посмотрите, какой у нее слабый подшерсток. Она не создана для жизни на улице. Гулять полтора-два часа в день – да. Остальное время – домашний любимец на диване. Длительное переохлаждение для нее смертельно.

После паузы, во время которой его пальцы бессознательно теребили шерсть на макушке Джоя, Сергей спросил:

– Вы по-прежнему хотите взять эту собаку?

– Вот тут ты будешь жить, – сказал Пермяков, когда они с Джоем приехали домой. – Осмотрись пока, выбери себе комнату, а я занесу покупки.

Покупок было много. По дороге домой Пермяков основательно затарился по выданному Сергеем списку. Можно было, конечно, пойти привычным путем – заказать все через Интернет, но Пермякова вдруг охватило острое желание погрузиться в неведомый мир собачьего провианта и экипировки, что он и сделал. Сгружая в багажник пакеты с собачьими витаминами, посудой, постельными принадлежностями, игрушками, щетками, скребками, он впервые за многие годы почувствовал живой интерес к тому, чем занимается.

Местом обитания Джой выбрал гостиную – большую светлую комнату со стеклянной раздвижной дверью, ведущей в сад.

– Что, нравится? – спросил Пермяков. – Подожди, ты еще нашу речку не видел, сейчас поедим и пойдем.

Деревенские сородичи встретили Джоя остервенелым лаем, но он вел себя сдержанно, на провокации не поддавался. Делал вид, что не замечает оглушительного лая, переходящего в истерику. Но Пермяков, хотя и неискушенный в тонкостях собачьей психологии, чувствовал: пес нервничает. Он то и дело останавливался, застывал в охотничьей стойке, вслушиваясь в новые звуки, впитывая запахи, а потом срывался с места, и Пермякову стоило большого труда удержать его.

И лишь когда деревня осталась позади, пес успокоился, перестал рваться вперед, яростно натягивая поводок.

А Пермякову вдруг вспомнилась Света.

– Неправильное какое-то это ваше Лукоморье, – сказала она, впервые оказавшись у реки. – Дуба не хватает! – И засмеялась, пародируя известного политика: – Каждой женщине по мужику! Каждому Лукоморью – по дубу! Река! Тебе нужен дуб?

И река утвердительно шлепнула волной по прибрежной коряге.

– Будет тебе дуб, – пообещал Пермяков.

И забыл о своем обещании. А сейчас вспомнил.

Домой возвращались затемно. Снова лаяли деревенские собаки, но уже без прежнего энтузиазма, скорее по привычке.

Ночью Пермякова разбудил непривычный звук. Цок-цок-цок-цок. А потом тихий обреченный вздох, от которого по спине пробежали мурашки.

– Джой, ты чего не спишь? – Пермяков тщетно попытался нащупать тапки и, не найдя, босиком вышел в гостиную.

В темноте пса не было видно, лишь тоскливо блестели его глаза.

– Джой, ну что ты, все будет хорошо, я тебе обещаю, – Пермяков потрепал пса по макушке. – Иди спать.

Пес послушно пошел к своему матрасу. Улегся, положив голову на вытянутые лапы, горестно вздохнул и замер. Пермяков сел рядом, прислонившись к уютно теплому боку. Как все-таки хорошо, когда рядом кто-то есть. Сидел долго, пока не заснул.

Появление в доме нового обитателя баба Женя одобрила молчаливым кивком. А вопрос с мопсами решился сам собой, когда Пермяков предложил теще отправиться с внучкой на каникулы на Средиземное море, а за это время организовать в квартире капитальный ремонт. По возвращении Соня о собаках уже не вспоминала.

Обещание, данное реке, посадить у Лукоморья дуб преследовало Пермякова. Он поделился планами с бабой Женей, и та рассказала, что дуб когда-то был. Лукоморье считалось чуть ли не священным. А потом дуб сгорел – то ли гроза, то ли чей злой умысел. Так и осталось Лукоморье без дуба.

Его привезли в конце октября. Голые ветки, спеленатые мешковиной, здоровенный ком земли в фанерной обрешетке. Пермяков купил дерево в питомнике и, несмотря на практически стопроцентную гарантию приживаемости, всю зиму с волнением смотрел на голую крону и распятый колышками с натянутой проволокой ствол – спит или умер? И успокоился, только когда дуб весь набух мощными светло-бурыми почками, которые вскоре полопались, выпуская на свет нежно-зеленые листья.

Прижав ладони к оливково-бурому стволу, Пермяков вдруг почувствовал, как из глубины дерева льется тепло, наполняя душу небывалым спокойствием. Джой подошел к хозяину, потерся лобастой головой о штанину и вдруг повалился на спину, подставляя солнечным лучам доверчивый живот. Это казалось невероятным: Джозеф Порто Дель Пуэнто, отбросив аристократический лоск, валялся на траве, улыбаясь во всю ширь своей морды и радостно мотыляя лапами, словно какая-то дворняга. С этого дня жизнь стала медленно, но верно приходить в равновесие. Пермяков уже не был журавлем колодца в заброшенной деревне. Его деревня стала обитаемой.