Юлия Эйч - Капкан для крысы.

Мы постояли, прислушиваясь. Шум машин, отдаленные гудки да карканье ворон. Переглянувшись, мы зашуршали дальше. Мне стоило больших усилий оборачиваться не чаще чем каждые пять метров. И всякий раз я готов был увидеть приставленное моей голове дуло. Не обнаруживая за спиной ничего подозрительно, я испытывал невольное облегчение. Однако кто-то рядом был — пару раз я слышал хруст и шелест сухих листьев. Но неизвестный ничего не предпринимал. Интересно, почему? Кто он и что хочет от нас? Если бы это были те громилы, квартиру которых мы осквернили, они не преминули бы воспользоваться ситуацией.

— Давай здесь, — я ткнулся Яра в спину. Он запрокинул голову, осматривая вздыбленные ветки деревьев, приткнувшихся к забору. — Здесь и залезть легче.

Гордеев схватился за ветку над головой, легко подтянулся и запрыгнул на нее. С нее шагнул на ограждение между пиками и почти бесшумно спрыгнул на землю. Чтобы забраться на ту же ветку, мне пришлось повозиться. Туша у меня потяжелее гордеевской, ее не так-то просто подбросить вверх. Но я справился и с невыносимо громким в вечерней тиши шлепком приземлился рядом с другом. Мы, не сговариваясь, несколько секунд смотрели туда, откуда пришли. Никого не было видно. Ветер бил в глаза, и они быстро начали слезиться. Наблюдать дальше было невозможно, так что мы двинулись к своей цели. Почему-то за забором я чувствовал себя в большей безопасности. Хотя пальнуть в меня металлические прутья, конечно, не помешали бы. Ветер подгонял в спину, я бы сказал, навстречу приключениям. Или неприятностям. Это как посмотреть.

Второй вход мы нашли без труда — он был ярко освещен. Здесь пахло водой и тиной. Наверное, в саду, который примыкал к особняку, был пруд. Я постучал. Дверь не шелохнулась. Пугающая мысль, что Павел передумал нас пускать, заполнила, кажется, всю голову. Снова возвращаться к главному входу и убеждать его — идея не из лучших. Я постучал, уже не стесняясь. Гордеев на всякий случай поглядывал за наши спины. Я чувствовал, что в этом пятачке света на моей голове будто нарисована гигантская мишень. Моя нога уже зависла в воздухе, чтобы хорошенько долбануть по створке, как в ней что-то щелкнуло, и она с тихим скрипом отворилась. В сумрачном коридоре стоял напряженный, как пружина, охранник. Он был хмур и сосредоточен.

— Наконец-то, — не удержался я.

Павел только шумно сглотнул и мотнул головой, предлагая следовать за ним. Честно говоря, без него мы бы заблудились. Одна комната переходила в другую, а та — в третью. Им еще только предстояло заполниться экспонатами. Пока же они были пусты и походили одна на другую как куры в курятнике в глазах городской модницы. Воздух здесь был затхлый и отдавал плесенью. На очередном повороте я оглушительно чихнул, и был удостоен возмущенными взглядами моих спутников.

Наконец впереди показался ярко освещенный проем, и мы вошли в уже знакомый нам зал с большой центральной витриной. В ней безмятежно переливалось точеными гранями изумрудное ожерелье.

— Как только нам сообщат, что объект прибыл, ты, Андрей, позвонишь Скокову. Пусть мчится сюда на всех порах, — инструктировал Гордеев. — Павел, вы со своими ребятами блокируете выход. Если мы не сможем задержать воровку, вы должны помешать ей покинуть музей.

У охранника на лбу выступила испарина, но он утвердительно что-то промычал.

— А почему сразу нельзя было сообщить Скокову обо всем? Засада из опытных милиционеров была бы более надежной, тебе не кажется? — мне не нравилась вся эта затея. Нужно было по всем правилам организовать облаву и ждать, а это все какая-то самодеятельность.

Яр покачал головой:

— Опытные милиционеры, увы, как правило, хорошо заметны опытным преступникам. Не верю я в способность нашей милиции проводить тонкие операции. Чтобы без шума, пыли. К тому же не исключено, что у Крысы есть своя крыса в органах. Лучше не рисковать, у нас только один шанс. Постараемся справиться своими силами. Я встану за этой витриной, от входа меня будет не видно. Ты спрячешься за дверью. Павел нас подстрахует.

На Павла было жалко смотреть. Он был бледен, губы подрагивали.

— А вы уже знаете, кто она, эта Крыса? — просипел он.

Меня тоже крайне интересовал этот вопрос.

— Вот скоро и узнаем, — ушел от ответа Яр.

— Но она будет вооружена? — не отставал охранник.

— Весьма вероятно. Вообще-то она — не убийца, только воровка. Но мы загоним ее в угол. Сами знаете, загонять крысу в угол занятие небезопасное.

Павел кивнул и вытер пот со лба. Пообещал, что будет на своем месте, и, неестественно выгнув спину, вышел из зала. Я посмотрел на часы. Только половина восьмого. Наверняка сидеть придется долго. Яр заметил мой жест:

— Вряд ли она заставит себя долго ждать — слишком поздний визит сотрудника может вызвать подозрение.

Я побродил между витринами, но не мог ни на чем сфокусировать взгляд. Смотрел на предметы под стеклом, но не видел их. В голове был полный сумбур. Мысли прыгали, как блохи на собаке.

— Думаешь, она придет? Поверила, что мы поехали собирать вещи?

Гордеев любовался изумрудами. Не отрывая взгляда от камней, ответил:

— В любом случае, у нас нет других вариантов кроме как ждать. Единственная возможность доказать ее виновность — поймать с поличным. Нам остается надеяться на алчность Крысы и… на ее профессиональную гордость.

Я вспомнил, что сам недавно думал о том, что гордость мешает мыслить рационально. Не зря это один из смертных грехов.

Мне надоело ходить, и я сел прямо на пол рядом с дверью. Гордеев еще побродил, поглазел на экспонаты, но он тоже был не слишком расположен к созерцанию, и последовал моему примеру. В гулкую тишину большого зала вплетался тихий гул уличного движения и бормотание радио на пункте охраны. Медленно текли минуты. Яр ожесточенно кусал губы, не мигая глядя на большую старинную люстру. В его непроницаемых темно-карих глазах отражались ее огоньки.

Я удивился собственному спокойствию. Никакого страха, даже волнения нет. Возможно, я не мог представить себе опасности, исходящей от изворотливой и хитрой, но все-таки хрупкой женщины. А может быть, я просто не верил, что она появится. Я снова сверился с часами. Мы сидели здесь уже 40 минут. Надо было захватить карты. Или скорее шахматы…

— Яр, сколько мы будем так сидеть? Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что Крыса придет.

На пороге появился Павел. Ему тоже не сиделось спокойно. Он ничего не сказал, но в его нервно бегающем взгляде был тот же вопрос.

Яр взъерошил волосы, подумал, но едва он открыл рот, зазвонил телефон. Кирилл! Мое сердце прыгнуло в горло и обратно. Все мышцы напряглись, готовые к действию. Павел схватился за косяк — верно, почувствовал слабость в коленях. Снова раздалась трель телефона. Только тут я понял, что это не гордеевский, а мой. Я поспешно вытянул трубку из кармана. Это был Скоков.