Марина Серова - Русская мышеловка

Волевым усилием я заставила себя успокоиться. Нет смысла дрыгаться и вырываться, наши силы отчаянно не равны. Вся моя выучка сейчас бесполезна, и на мускулы рассчитывать не стоит, и даже ум не поможет. Зато у меня есть одно полезное качество — умение действовать нестандартно.

Я убрала руки от противника, хотя инстинкт самосохранения прямо-таки исходил воплем, точно сирена сигнализации. Закрыла глаза, чтобы не видеть потной азартной физиономии душителя, зашарила по полу… моя рука наткнулась на что-то гладкое и липкое. Не раздумывая, что бы это могло быть, я сжала пальцы, обхватила предмет и изо всех сил врезала Хромому по макушке. На его лицо хлынула кровь и еще что-то обжигающее. Неужели мне в критическую минуту попалась под руку серная кислота?! Но нет, это была всего лишь граппа, прославленная граппа господина Гримальди.

Хромой заорал, выпустил меня и покатился по полу, прижимая руки к лицу. Но я знала, что эта передышка ненадолго — совсем скоро тренированный наемник придет в себя, поймет, что это всего лишь дезинфекция для его ран, и продолжит меня убивать.

Я проводила тоскливым взглядом автомат, лежавший под стойкой, — мне было его не достать, слишком близко от опасных ручищ Хромого. Поэтому я выбралась из-за стойки и рванула по лестнице на второй этаж.

Я не сомневалась, что охранник вскоре придет за мной. Ничего, больше ему не застать меня врасплох. Не позволю ему подобраться так близко.

Пора заканчивать. Я достала бейсбольную биту, которую позаимствовала в сейфе хозяина и припрятала за кадкой с лимонным деревом. Что ж, Хромой, возможно, очень скоро придется сменить тебе прозвище. Будешь называться Яйцеголовый.

Я выглянула через перила. Охранник уже оправился от пережитого, он даже позволил себе взять со стойки уцелевшую бутылку джина и хорошенько приложился к ней. Я искренне ему позавидовала. Но вот амбал бросил взгляд в мою сторону и начал подниматься.

Выглядел он, честно скажу, жутко — окровавленное лицо, скрюченные почерневшие пальцы, налитые кровью глаза. Наверное, и я не лучше.

Хромой тяжело дышал, все больше припадал на раненую ногу. Да и я почувствовала, что держусь из последних сил. Если Хромой поймает меня еще раз, мне конец. Я должна закончить эту игру на своих условиях. А значит, пора заканчивать. Последним по коридору был номер, в котором хозяин поселил комиссара Розенблюма. Именно там я решила подождать Хромого. Хватит бегать.

Осторожно, стараясь не скрипнуть дверью, я вошла в номер и остановилась, поигрывая битой. Пусть Хромой проверяет все комнаты по правой стороне коридора — до того момента, как он доберется сюда, у меня есть немного времени, чтобы подготовиться.

Я прикрыла за собой дверь и обернулась. Меня поразило, что в номере горел свет — здесь были зажжены все лампы. Я уже протянула руку к выключателю, как вдруг замерла. Позвольте, а кто их включил?

Давид Розенблюм вышел из номера утром. Потом его свалил сердечный приступ. Больного перенесли к Фаринелли в номер первый, и больше он сюда не возвращался. Тогда кто же побывал здесь?

Кто положил уже знакомый мне чемоданчик с жуткими приспособлениями на столик у кровати?

И кто моется сейчас в душе, напевая «Майн либер Августин»?

Дверь в душевую была открыта, оттуда вырывались клубы пара. Голос был знакомым и явно принадлежал фальшивому полицейскому комиссару. А с чего я вообще взяла, что Розенблюм мертв? Мало ли у кого может быть сердечный приступ! Вполне возможно, что толстяк оправился. Почему я решила, что его застрелили охранники? Никто не видел, как это произошло. Очень может быть, Давид Розенблюм жив, здоров и, как ни в чем не бывало, моется в душе?

В отеле, где всех постояльцев взяли в заложники? В отеле, где вовсю идет стрельба?

Я попятилась. Надо как можно скорее бежать из этого номера. Но я опоздала — за дверью уже слышались шаги Хромого. Может быть, в результате охоты на меня охранник резко поумнел? А может, он научился просчитывать мои ходы — ведь каждый человек вполне предсказуем, надо только узнать его получше. Возможно, такая фаза в наших отношениях с Хромым уже настала.

Я увидела, как медленно поворачивается ручка двери, и успела только отступить за плотную портьеру. Плохое укрытие, слишком предсказуемое, но на поиски другого у меня просто не оставалось времени. Зато отсюда я могла видеть все, что происходит в номере.

Для Хромого представшая глазам картина тоже стала полной неожиданностью. Но задерганный охранник, видимо, решил, что это мои очередные происки. Долго раздумывать он не стал, вскинул автомат и высадил остатки рожка прямо в занавеску с рыбками.

Я вцепилась в край портьеры. Вот сейчас раздастся предсмертное хрипение, вода окрасится алым, и на кафельный пол рухнет тело незадачливого «комиссара».

Но ничего подобного не произошло. Самое поразительное, что за простреленной занавеской продолжала весело бежать вода, и мужской голос, не сбившись ни на одну ноту, все так же выводил грустную мелодию про Августина.

Хромой шагнул вперед и рывком отдернул занавеску. Душевая кабина была пуста, только на полочке для мочалок и мыла мурлыкал маленький диктофон.

Дуло полицейской «беретты» уперлось Хромому в основание затылка, и холодный голос «комиссара» произнес:

— Брось оружие!

Ошеломленный телохранитель повиновался мгновенно.

— Подними руки и повернись, только медленно. Очень медленно.

Хромой выполнил команду образцово.

— Кстати, и вы, фройляйн, можете выходить, — произнес Давид Розенблюм.

На привидение он ничуть не походил. Он стоял передо мной — толстяк в твидовом костюме, белой рубашке и даже при галстуке. Ствол он держал грамотно, и рука его не дрожала. Да и стоял он правильно — на шаг назад и чуть в стороне влево, чтобы его нельзя было обезоружить одним движением.

— А где ваш портфель? — спросила я, покидая укрытие.

Губы толстяка дрогнули в едва заметной усмешке, и он ответил, не отводя взгляда от затылка Хромого:

— Он мне больше не нужен. Свою задачу он выполнил.

— И какая же была задача? — поинтересовалась я, обходя кругом обоих мужчин.

— Попасть в «Шварцберг», — ответил Розенблюм и на мгновение оторвал пистолет от затылка охранника. Повел стволом в мою сторону и предупредил:

— Встаньте там. Вы ведь не хотите получить пулю, фройляйн Охотникова?

— Эй, эй! Я на вашей стороне! — Я подняла руки и показала пустые ладони. — Спокойно, я безоружна! И вообще, я всего лишь девушка.

— Я видел, на что вы способны, — уголком рта улыбнулся комиссар, — так что выполняйте мои приказы, и все будет хорошо.

Я смерила толстяка оценивающим взглядом и протянула:

— Сомневаюсь. Слушайте, вы ведь не настоящий полицейский, верно?