Анна Данилова - Куклы на чердаке

— Вот уж не повезло человеку… — покачала я головой.

— Ты кого имеешь в виду? — Нахмурилась Соня. — Уж не этого ли алкаша? И ты еще называешь его человеком? Да он скот!!! Его приняли на работу, пообещали хорошую зарплату, даже жилье предоставили и еду…

— Надо вызвать полицию, ведь так? — Предположила я, понимая, что оставлять труп в морозилке небезопасно: вдруг электричество отключат часов на несколько…

— Полицию? — Брови ее поползли вверх. — Ты предлагаешь мне вызвать полицию? Ты это серьезно?

— А что еще остается делать?

— Да ты представляешь, что потом будет?

— А что будет? Ну, напился человек, перепутал двери, зашел в морозильную камеру и замерз… Обыкновенный несчастный случай. С пьяными такое иногда случается.

— Он — мой работник, и я несу за него ответственность… И, если он замерз у меня в доме, то и отвечать за него придется тоже мне… К тому же, он — немец, а я кто?

— Думаю, русская с германским паспортом…

— Правильно. Мы не можем вызвать полицию… Ты не забывай, что в этом доме помимо меня и Розы, живет еще один человек…

— Это кто же? — Сначала не поняла я.

— Ты, Ната. И без каких-либо документов, разрешающих право на въезд. Ты хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму?

— Да, я только об этом и мечтаю всю жизнь…

— Тогда давай думать, как поступить…

Мысли мои путались.

— Думаю, что начать надо все же с того, чтобы сохранить спокойствие и тишину в доме — чтобы не разбудить Розу.

— Я тоже так думаю… А что потом?

— Соня, я понимаю, ты сейчас волнуешься, но не до такой же степени, чтобы не понимать самого простого: этого горе-садовника нельзя оставлять в камере…

— Скажи мне: ты до сих пор считаешь, что и эта смерть в моем доме не случайна? — Она приблизила ко мне свое совершенно белое лицо. — Да? Теперь-то ты понимаешь, почему я вызвала тебя?

Я не знала, что ответить. Куклу в синем комбинезоне я не подкладывала — это точно. Думаю, что не делала этого и Роза. Значит, сама Соня. Или я вообще ничего не понимаю…

А может, этот труп в морозильной камере — и есть конечная цель Сони? Может, все эти куклы она придумала для того, чтобы в результате появился этот труп? Чтобы оправдать каким-нибудь образом его появление?

Но тогда появляется другой, наиболее важный вопрос: естественной ли смертью (вернее, в результате ли несчастного случая) погиб садовник? Не убили ли его? А если убил, то кто?

Мне стало страшно. Примерно как тогда, когда я поняла, что меня, вернее, мои органы хотят продать на трансплантацию, и что спасти меня не может даже мой любимый Тони…

Страх липкой испариной выступил на лице…

— Соня… Какой кошмар… До меня только сейчас доходит, что в твоем доме — труп, и что, если позвонить в полицию, то неприятности и даже большие проблемы будут не только у тебя, но и у меня… Может, ты что-то скрываешь от меня? У тебя есть враги? Реальные? Что от тебя, наконец, хотят? Упечь за решетку? Отнять дом?

— Я не знаю… Я уже ничего не знаю… Что делать, Ната?

— Избавиться от трупа, — развела я руками. — Что же еще?

— Закопать в саду? — Она горько усмехнулась.

— Нет. Так поступают лишь в старых добрых английских криминальных романах. И потом, как правило, сад перекапывают, труп находят — со всеми вытекающими отсюда последствиями… Думаю, его надо отвезти подальше от дома.

— Но как?

— Скажи, тебя часто останавливает полиция? Часто проверяет машину?

— Нет… Еще ни разу…

— Будем надеяться, что тебе повезет и на этот раз…

— Ты предлагаешь положить труп в багажник?

— Нет. Я очень боюсь, но думаю, что его придется усадить каким-то образом на заднее сиденье и положить рядом с ним вот эту бутылку виски… Вроде, как везем пьяного садовника к нему домой…

Я говорила так хладнокровно потому, думаю, что мертвец пока еще продолжал лежать у нас под ногами, а не рядом со мной на заднем сидении…

И еще одну деталь я заметила. Когда испытываешь страх, то организм твой мгновенно перестраивается, и ты перестаешь обращать внимание на некоторые, очень неприятные для тебя вещи, и ты упорно идешь к достижению своей цели — удалению причины этого страха… И лишь после того, как все оказывается позади, ты оглядываешься назад и поражаешься тому, что тебе удалось пережить.

Я до сих пор с содроганием вспоминаю те долгие минуты, которые мне показались часами, когда мы укладывали, вернее даже, усаживали окоченевшего, одеревеневшего, завернутого в плед садовника на заднее сиденье — рядом со мной… Труп, понятное дело, постоянно приваливался ко мне в доверительно-пьяном движении, и тогда мне казалось, что мой левый бок просто леденеет от холода… Еще что-то странное происходило с моими волосами на голове. Сказать, что они вставали дыбом всякий раз, когда мы проезжали мимо патрульных, это слишком мягко сказано. Они шевелились на коже моей головы, как змеи, и это мерзкое чувство, что волосы мои змеятся и совершенно неуправляемы, заставляло покрываться все тело мое мурашками…

Понятное дело, что я не знала, куда мы едем. Понимала, что куда-то за город, однако, я ошиблась, и, когда уже впереди показалась окраина, наша машина свернула влево, затем въехала в какие-то каменные ворота и остановилась.

— Что это? — Спросила я, рассматривая в снопе прожекторов бетонный бассейн, груды строительного мусора, технику.

— Это стройка… причем, идет бешенными темпами… Они что-то бетонируют, думаю, это будет какой-нибудь торговый центр с подземными гаражами…

Я поняла, что она хочет сбросить тело в один из возникших из темноты и бетонного хлама котлованов, присыпать землей, чтобы потом нашего незадачливого пьяницу-садовника залили бетоном… Что ж, идея была отличной.

Машина наша стояла таким образом, что с трассы ее не могло быть видно. Мы достали тело садовника, протащили до самого дальнего котлована и сбросили туда. Затем спустились, насколько это было возможно, вниз и с помощью прихваченной из дома лопаты присыпали тело землей.

А потом пошел дождь. Словно должен был полить то страшное, что мы посадили в землю. А заодно уничтожить наши следы.

— Какой же хороший дождь, — пришептывала на обратном пути Соня, глядя перед собой немигающими глазами. — Как же он все хорошо польет… Не останется не только следов нашей обуви, но и следов протекторов… Ничего. Это очень хорошо. Очень. Значит, мы сделали все правильно…

Вернувшись домой, я поняла, что уже три часа утра, и что я, возможно, совершила самую грандиозную ошибку в своей жизни — помогла незнакомой мне женщине избавиться от трупа… И кому теперь объяснять, что так сложились обстоятельства, что я не хотела этого делать, но была просто вынуждена, поскольку тянущиеся из прошлого проблемы всегда касаются настоящего и, конечно, будущего. Не влюбилась бы я в Тони — не приехала бы в Болгарию — не попала бы в руки преступников — не сбежала от родителей — не получила бы проблем с документами — не согласилась бы на авантюрное предложение незнакомого мне человека отправиться в очень рискованное путешествие в Германию — не познакомилась бы ближе с, возможно, преступницей и убийцей (а почему бы и нет? Кто знает, как на самом деле умер садовник) Соней — не согласилась бы помочь ей избавиться от трупа…