Анна Данилова - Слезинка в янтаре

«Легенда гласит, что юная дама была забальзамирована после смерти, произошедшей в результате несчастного случая. Возлюбленному графини уход за телом стоил целого состояния. Тело фрейлины долгое время находилось в подвале одного из бывших особняков князя, имя которого владельцы коллекции предпочитают не называть. Хозяева салона выкупили этот оригинальный манекен и наняли специалистов, чтобы привести тело в надлежащий вид. Сейчас графиня Лопухина демонстрирует платье из золотой парчи, расшитое натуральным жемчугом и украшенное прозрачной накидкой из золотой нити с рубинами. Единственное, что не удалось сохранить в первозданном виде, — волосы фрейлины. На ней парик, украшенный живыми цветами».

С ума сойти. Нет, это же надо до такого додуматься!

Я вот чувствовала, что без Ани здесь не обошлось. Злость улетучилась, я вдруг поняла, что больше всего на свете хочу сейчас увидеть ее, обнять, сказать, что страшно по ней соскучилась, что восхищаюсь и всегда восхищалась ею и что готова простить ей даже исчезновение.

Я поехала к ней, на нашу старую квартиру, в надежде увидеть ее. Можно было отправиться сразу в салон, но что-то останавливало меня. Не хотелось явиться вот так сразу, неожиданно. Сейчас утро, половина десятого. Если салон открыт, Аня наверняка там. Хотя могло быть и так, что там работают люди, нанятые моей сестрой, и тогда был шанс застать ее дома.

Но, если честно, я боялась, что мои предположения ничего не стоят и сестра не имеет к салону ни малейшего отношения. Вот почему я решила для начала отправиться домой, в Фонарный переулок.

Подходя к парадной, я так волновалась, что уже у арки нашего большого, выкрашенного в персиковые тона дома остановилась, чтобы перевести дух. Сразу вспомнилась мама, запах алкоголя и дешевых духов, исходивший от нее, ее затуманенный взгляд, стоптанные тапки у продавленного дивана, пустые бутылки, выстроившиеся, как солдаты, на полу. А еще закопченные сводчатые потолки с голыми лампочками на шнурах, старый буфет с рюмками, холодные котлеты в кружеве топленого сала на грязной сковороде, засохший хлеб. Аня за столом шьет бальное платье для старой, подобранной на улице куклы. Это был ее первый бизнес: она выкупала за копейки старых кукол и одевала их, чтобы потом продать в несколько раз дороже.

После смерти мамы квартира стараниями Ани преобразилась. Потолки выбелены, на стенах свежие обои, старые венские стулья перекрашены в нежно-голубой цвет, старые кастрюли и сковородки отправлены на свалку.

Вдруг стало очевидно, что я не могу войти в дом — код не знаю, ключа нет. Я набрала номер нашей квартиры, 24, и замерла, просто перестала дышать. Ждала, когда раздастся характерный треск и женский голос, очень похожий на мамин, спросит: «Кто там?» Но ничего такого не произошло. Тогда я набрала 25, но и здесь не повезло, никто не ответил. К счастью, у меня был номер телефона тети Сони Трапезниковой. Если телефон прежний, она откроет мне и все-все расскажет. Я позвонила.

— Валечка, ты?

— Тетя Соня, я в Питере. Стою на крыльце и не могу войти. Звоню вам по домофону — никто не отвечает.

— Валя, да вот же я, оглянись!

Я оглянулась и увидела спешащую ко мне соседку — высокую, суховатую, широкую в кости даму в цветастом платье с двумя пластиковыми пакетами. Она улыбалась, а мне почему-то захотелось плакать. Это же именно она иногда приглашала меня к себе и кормила супом с мясом и пирожками. Понимала, конечно, как нам с Аней несладко, помогала чем могла, но и маму жалела, говорила, что ее надо лечить. Господи, как же давно это все было!

— Аня здесь, в городе? — Я сразу спросила о том, что беспокоило меня больше всего.

— Сейчас поднимемся ко мне, и я все тебе расскажу.

— Она хоть жива? — не выдержала я. — Я уже с ума схожу: никак не могу с ней связаться!

— Тебе не о чем беспокоиться, детка. — Тетя Соня загадочно улыбнулась. — У нас здесь поблизости пекарня открылась, я всегда там беру свежую выпечку. Сейчас будем пить чай!

Тетя Соня — большая рукодельница. Вся ее квартира украшена салфетками, самодельными вазами с сухими цветами, сплетенными из толстых шерстяных ниток пледами. Теперь она, судя по всему, увлеклась декупажем, и все пространство ее гостиной занято предметами, одетыми в миленькие одежки — все в розочках, голубях, маках.

Тети-сониного мужа дома не было. Я знала, что у него своя маленькая фирма, печатающая открытки, визитки, блокноты. Это был очень приятный человек, невысокого роста, лысоватый, с животиком, но такой обаятельный и с такими добрыми глазами, что ему, как мне всегда казалось, можно доверить самые сокровенные тайны.

— Виктор на работе. Проходи, садись. Думаю, на кухне нам будет удобно.

Я уже чувствовала себя здесь как дома. Все было знакомым. Хотя нет, у тети Сони появилась какая-то новая мебель, и занавесок этих я не помню.

Тетя Соня включила электрочайник и вышла. Вернулась она с папкой, которую торжественно положила на стол.

— Вот, тебя дожидалась. — Она села напротив меня, подперла лицо ладонями и с умилением уставилась на меня.

— Что это? Где Аня?

Сердце тревожно заухало. Завещание? Это было первое, что пришло в голову.

— Аня здесь больше не живет. Ты открой, почитай.

В папке лежали документы. Руки мои дрожали, когда я дотронулась до гербовой бумаги с печатью, но это было, к счастью, не завещание. В папке лежали документы на квартиру, на нашу с Аней квартиру. Аня отказалась от своей доли, и теперь эта квартира принадлежала только мне. Невероятно.

— Но почему? Что с ней?

— Да ты успокойся, вон побледнела вся! Аня купила себе квартиру на Васильевском острове, живет там с Савелием.

— С Саввой Беркутовым?

— Да.

— Вы не знаете, почему Аня перестала мне звонить, не сообщила свой новый номер? Куда она исчезла? Она ничего вам не говорила?

— А я ничего и не знала. Ты же знаешь Анечку, у нее полно разных дел. Они с Савелием открыли магазин с какой-то экзотической мебелью, ее привозят из Индонезии и Малайзии. Ротанговая мебель, вот! Еще у них какая-то кофейня. Сейчас, насколько мне известно, они скупают картины молодых питерских художников — собираются открыть галерею.

— А в Сибирь они не ездили в прошлом году, не знаете?

— Нет. Из того, что я знаю, они были в Индонезии на каких-то островах, искали там маски, сувениры — то, что может стать дополнением к мебели. Насчет Сибири мне ничего не известно. Ты-то как, Валечка? Чем занимаешься?

— Работаю официанткой в кондитерской, — сказала я и покраснела.

Стало стыдно, что я так сильно отстаю от своей сестры. Да что там, ничего существенного в жизни я пока не совершила. Покамест я только потратила уйму денег, чтобы разыскать сестру в надежде, что она и дальше будет меня поддерживать. Это стыдно, очень стыдно. Во всяком случае, тогда, в кухне у тети Сони, путешествие в Кемерово представилось мне именно в таком свете. Кто теперь поверит, что я искренне переживала за сестру и отправилась в Сибирь, потому что правда испугалась, что ее, может быть, уже нет в живых?