Анна Данилова - Слезинка в янтаре

Она улыбнулась, глаза ее потемнели и задержались на моем лице.

— Кого-то вы мне напоминаете, но вот кого, никак не могу вспомнить. Наверное, какого-нибудь артиста. Что-то мне в последнее время всех хочется сравнить с артистами. Ладно, пойдемте в ресторан. Оля сказала, что вы порядочный человек и ее мама вас просто боготворит. Почему-то мы все считали вас инвалидом, уж простите. Оля, кажется, и вовсе думала, что мама ухаживает за больной женщиной. А это, выходит, были вы.

Я предложил ей взять меня под руку, и мы зашагали навстречу полной неизвестности.

Он как с неба свалился, этот Караваев. Я смотрела на него и не могла понять, откуда я его знаю. Где, в самом деле, я могла его видеть? Почему-то он вызывал ассоциации с больницей и еще с чем-то нехорошим, опасным.

Думаю, скорее всего, он был просто похож на какого-нибудь актера. У меня-то самой никогда не было таких знакомых. Караваев был из другого мира — спокойный, вежливый, богатый, умный, красивый. Такие не заглядывают в нашу кондитерскую. Они могут себе позволить есть пиццу в Риме и лакомиться сыром в Цюрихе. На завтрак у таких бриошь в Париже, на ужин — селедка под смородиновым джемом в Амстердаме. Но раз уж он сам подошел ко мне и детей нам, как говорится, не крестить, я решила держаться с ним запросто, как если бы мы были на равных.

Почему бы не принять приглашение и не сходить с ним в ресторан? Послушаю, о чем он станет говорить, что его самого интересует. Наверняка заведет речь о делах. Они же все только об этом и думают — дела, бизнес, деньги, деньги, деньги.

Но для меня эта встреча оказалась настоящим спасением. Какое счастье отвлечься, пусть всего на вечер, от невеселых мыслей! Салон, где я надеялась встретить сестру, закрыт. Но он и закрытый притягивал к себе народ. Кстати, днем никакой фрейлины в витрине не было, а был обыкновенный манекен в бальном платье. Но все, кто пришел поглазеть на эти диковины, знали о существовании трупа и, как поклонники известных артистов, дожидались кумира у двери в этот новый театр.

Как я поняла, что салон принадлежит моей сестре? Да очень просто, по одной детали на витрине. На мраморной колонне возвышалась фарфоровая статуэтка — ангел между яичными скорлупками, увитыми розовыми ветвями, держит на спине еще одно яйцо. Точнее, не ангел, а кудрявый симпатяга амурчик в бледно-желтой набедренной повязке с малинового цвета тесьмой. Если бы яйцо на спине у него в самом деле имелось, я еще могла бы сомневаться, что это та самая наша фамильная драгоценность, доставшаяся нам от прабабушки. Но у нашего ангела, как и у того, что стоял в витрине, яйца не было. Никто не знает, кто разбил эту дорогую вещь. Кстати, когда смотришь на ангела спереди, этого изъяна не видно.

Перед запертой дверью в салон я проторчала не меньше часа. Так и не решилась ни постучать, ни зайти со служебного входа. Даже позвонить сестре не нашлось смелости.

Да, я не знала, как себя вести и что говорить. Боялась, что наброшусь на Аню с упреками и выставлю себя полной дурой. Боялась ее отчужденности, ее холодности. Этого между нами никогда не было, нас всегда связывали самые близкие отношения. Не исчезни она из поля моего зрения, мне бы и в голову не пришло выстаивать здесь перед дверью и чего-то ждать. Но что-то ведь произошло, раз она держит меня на расстоянии. Она подарила мне свою часть квартиры в центре Санкт-Петербурга! Может, захотела так откупиться — вот, мол, тебе квартира и дуй куда хочешь. Не хотелось верить, что я теряю сестру. Или уже потеряла?

Как бы то ни было, я вернулась домой, теперь уже в собственную квартиру. Вскипятила чай, поужинала колбасой и пышками и легла спать. А ночью не нашла ничего лучше, чем снова отправиться на Невский, в салон. Да, он заперт, но любопытно же было знать, что там сейчас.

Скажу честно: я была потрясена, когда увидела толпу перед витриной. Надо же, людям даже ночью требуются хлеб и зрелища. И непременно подавай им что-нибудь необычное, колдовское, жуткое, на грани жизни и смерти. Никто не хочет умирать, но смерть волнует всех без исключения. Адреналин — вот чем торговала моя сестра. И продавала она этот будоражащий гормон, разумеется, очень дорого, иначе не была бы собой.

Караваев пригласил меня в ресторан «Палкинъ». Мы сидели у камина на мягких, в кофейную полоску, креслицах за круглым столом с белой скатеркой — свечи и вазочка с розочкой, как же иначе — и мило беседовали о том о сем. Он заказал для обоих цесарку с грушами. В выборе я, не искушенная в такого рода блюдах, положилась на него и, честно сказать, была ему благодарна за эту цесарку. Не знаю, справилась бы я, скажем, с «гусем в башмаке». Еще были вино и свежая малина на десерт.

— И все-таки мы с вами где-то встречались, — повторяла я время от времени. Меня клонило в сон, кажется, я пьянела.

— Возможно. — Он улыбался. — В прошлой жизни.

— Чем вы занимаетесь?

— Так, ничего особенного. Бизнес.

К счастью, он не был болезненно увлечен своим бизнесом, комплименты в мой адрес занимали его больше. Я снова вспомнила Олю — как захватил ее любовный вихрь нашего тисульского приятеля Ивана. Только теперь, купаясь в волнах мужского восхищения, я окончательно поняла ее.

Все это время, даже занятая мыслями о сестре, я не переставала тревожиться о ней. Да ведь со мной сейчас человек, который встречал мою Олю на вокзале! Об этом она успела сказать по телефону, когда я прямо на улице решила выяснить, кто такой этот Караваев и откуда меня знает.

— Послушайте, Сергей Иванович…

— Можно просто Сергей. И еще хотелось бы перейти на «ты». — Он по-птичьи склонил голову набок.

— Послушайте, Караваев, вы встречали Олю в Москве на вокзале, так?

— Сдаюсь, здесь вы в точку. Я не просто подвез Александру к вокзалу. Мы с ней действительно поехали встречать вас обеих. А что вас насторожило?

— Так, ничего. Хотела спросить: Оля вышла из вагона одна?

Он делал вид, что не понимает, и я начала злиться. Кажется, он уловил эту перемену в моем настроении, надо же, какой чуткий. Он тоже посерьезнел.

— Мне показалось, она вышла с мужчиной. Полагаю, что они вместе.

— Средних лет, намного ее старше — до такой степени, что это даже бросается в глаза?

— Вот здесь вы не правы. Старше, но это ничуть не бросается в глаза, разве что слегка.

— Она познакомила его с мамой?

— Нет. Они тепло расстались, и он ушел, весьма стремительно, надо сказать, а она подошла к матери как ни в чем не бывало.

Мне почему-то стало спокойнее. Получается, Михаил (мне по-прежнему хотелось назвать его Иваном) проводил ее до самой Москвы. Оля не представила его маме — может, он сам не хотел, а может, она еще не созрела для этого. Но в том, что это был все-таки он, а не случайный попутчик, я теперь уверена. Хотя я так мало знаю Олю…