Нельсон Демилль - Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами

А это Берди Флэтт. Сорок лет проработала в телефонной компании, была уволена после того, как там отказались от старого коммутатора. Когда Докерти только поступил на службу, он всякий раз слышал ее пронзительный голос, набирая номер.

Еще кто-то прочистил нос. Должно быть, Карл Лэтроп, глава муниципального совета, который на собраниях легко заглушает голоса оппонентов звуками из своих носовых каналов.

– Это карикатурный персонаж. Книг много, а «Грозовой перевал» один.

– Народ, танцующий медведь – это просто символ, – заметил новый участник дискуссии, чей голос Докерти сразу не признал. – Ирвинг указывает на безрассудство, свойственное человеку.

И снова Нед вставил свое веское слово:

– Символы, шмымволы. Пусть газетчики восторгаются книгами о мальчишках, которые кусают собак.

Стало ясно, кто выступал перед ним: Гордон Толливер, издатель еженедельника «Добрый советчик» [38] Здесь обыгрывается название города: Good Advice переводится как «добрый совет», а издание называется «The Good Adviser». , основанного, как все считали, Хорасом Грили [39]. Пятидесятилетний Толливер был самым молодым членом клуба.

Последовал бурный обмен мнениями. Особенно выделялся визгливый голос Берди.

– Друзья, друзья, – пронзительным тенором заговорил Шейркросс, сразу заставив спорщиков успокоиться, – у нас ведь литературная дискуссия, а не сеанс борьбы. Нед, «Мир глазами Гарпа» – не история о собаке, покусанной мальчиком, а гораздо более серьезное произведение. Ты бы понял это, если бы соизволил прочесть роман, а не просто сосчитал в нем страницы. Мисс Флэтт, Гарп – не совсем трагическая фигура, поскольку произведение задумывалось как «черная комедия», а тут вариантов нет: или трагедия, или комедия. И в нем нет ничего карикатурного, Карл. Для этого он слишком хорошо прорисован. Гордон, мне очень жаль, но должен заметить, что танцующий медведь – это просто танцующий медведь. Он появляется почти в каждом произведении Ирвинга. Это его фирменный знак, как мрачное озеро у Эдгара По или монологи у Айн Рэнд.

– В следующий раз почитаем Луиса Ламура, – предложил дядя Нед. – У него собак никто не кусает, а медведи не танцуют польку.

– Давайте немного усложним задачу. Каждый выберет одну книгу, и мы на следующей неделе сравним их достоинства и недостатки. Не забудьте перед уходом записать их в журнале.

Докерти выбрался из «литературного лабиринта» как раз тогда, когда члены клуба вставали со складных стульев. Шейркросс председательствовал на собрании, сидя за своим массивным письменным столом, такой же древний и серый, как книжные полки. «Черт! Да он и впрямь такой же древний, как они!» – подумал начальник полиции. Сейчас Шейркросс поднялся с вращающегося деревянного стула, чтобы поприветствовать посетителя. Остальные рассеянно кивнули Докерти, поглощенные поиском книги для чтения в ближайшую неделю.

– Какой приятный сюрприз, шеф! Неужели вы поддались на мои уговоры и решили присоединиться к нам? Опытный криминалист окажется очень кстати, когда мы будем обсуждать Эда Макбейна.

Владелец книжного магазина был настоящей ходячей карикатурой: худющий, грива серых, как книжные полки, волос доходит до воротника, очки с толстыми стеклами, руки и ноги напоминают согнутые ершики для чистки курительных трубок. Локти и колени, казалось, так и норовят прорвать ткань поношенного, некогда черного шерстяного костюма, который Шейркросс носил даже при ста градусах [40]. Начальник полиции вдруг поймал себя на мысли о том, что никогда не видел Шейркросса вспотевшим. Если его ударить, из пор, вероятно, вырвутся только сухой воздух да книжная пыль.

– Я же простой коп, а не детектив, – заметил Докерти. – В отличие от вас.

– Я работаю книготорговцем дольше, чем служил детективом. В мои времена главным инструментом сыщика была лупа, а об анализах ДНК никто и слыхом не слыхивал.

Поначалу Докерти не мог представить себе, как это старое пугало могло арестовывать и допрашивать преступников. Любой режиссер в Голливуде не задумываясь дал бы Шейркроссу роль рассеянного отшельника, корпящего над заплесневелыми архивными документами. Но однажды начальник полиции набрал в «Гугле» фамилию Шейркросса. После этого он на протяжении получаса читал приказы с объявлением благодарности и рассматривал фотографии, на которых тот пожимал руку генеральному прокурору, директору ФБР и выпускникам Полицейской академии Нью-Йорка. На одном снимке (комиссар полиции прибавляет очередную медаль к тем, что сияют у него на груди) Шейркросс выглядел уставшим и напоминал себя сегодняшнего. Уже тогда он выглядел как скромный преподаватель заштатного университета. А Докерти тогда, двадцать лет назад, усвоил первое правило работы в полиции: внешность обманчива.

– Нет, Эвери, я пришел не для того, чтобы вступить в клуб, а по работе.

Шейркросс чуть повысил голос:

– У меня сейчас нет этой книги, но на следующей неделе я собираюсь посетить распродажу из одной частной коллекции в Альбукерке и поищу ее там.

Докерти застыл в замешательстве, но затем оглянулся и увидел стоящего на пороге Лэтропа – последнего из членов клуба, который оставался в магазине. Когда дверь за ним закрылась и медный колокольчик немелодично прозвенел, Шейркросс обратился к начальнику полиции:

– Глава муниципального совета, конечно, имеет право обсуждать полицейские дела, но я полагаю, что на начальной стадии расследования вы предпочли бы не разглашать подробности.

Докерти кивнул, несколько смущенный тем, что ему это не пришло в голову.

– Дело касается Ллойда Фистера.

– Ллойд – мой лучший клиент. Что случилось?

– Несчастный случай, надеюсь. Хотя похоже на убийство.

– Господи!

Необычная реакция для бывалого детектива. Но, в конце концов, Шейркросс не был обычным детективом.

Ллойд Фистер родился в Гуд-Эдвайсе. К тому времени представители уже пяти поколений семейства, считая его самого, появлялись на свет в просторном викторианском особняке, смотревшем на город с вершины холма. Его прапрадед протянул в город железную дорогу, что принесло процветание городу и самому Фистеру. Когда же спустя сто лет дела здесь пришли в упадок, Ллойд остался в Гуд-Эдвайсе и потратил бóльшую часть своего наследства на создание одного из самых выдающихся частных книжных собраний. Он интересовался главным образом историей Юго-Запада, и стараниями Шейркросса его коллекция регулярно пополнялась. Дружба двух книгоманов устояла даже под натиском Интернета: Фистер не доверял поиск редких изданий бездушной электронике и предпочитал по старинке обращаться к другу. Давно став вдовцом, он мог полностью отдаваться своему увлечению.