Нельсон Демилль - Во всем виновата книга. Рассказы о книжных тайнах и преступлениях, связанных с книгами

– Они не придут, – объявил Монти в четверть восьмого. – Мы дали им мало времени. Или они отправятся прямиком в магазин, взломают сейф и украдут свиток, пока мы тут сидим. Не надо было сюда идти.

– Украсть его они могли бы в любой момент, – возразил Хэнк. – Ты же оставлял его в сейфе на ночь, так?

– Ну и почему же они его не украли? – поинтересовался Монти.

– Да мало ли почему. Может, им надо, чтобы все было по закону. Или взломщики из них никудышные. Это же крепкий сейф, да?

– Крепкий…

Пламя керосинки, взметнувшись, озарило темные углы комнаты и выхватило из мрака силуэты старика и девочки лет восьми с пушистыми волосами. Казалось, ее блестящие ледяные глаза испускают сияние.

Монти бросило в жар, потом в холод. Струйки пота, едва побежав по телу, тут же застыли. Он повернулся было к Хэнку, но взгляд его упал на облаченную в рясу фигуру. Епископ неумолимо шагнул в дверь; лицо его источало презрение.

Застоявшийся дымный смрад сделался тяжелее и удушливее.

Епископ прошел в гостиную, а на его месте в дверях возник ученый – на красивом лице застыла улыбка, в глазах пылало неугасимое любопытство.

Хэнк покосился на Монти:

– Ну что, приступим к торгам?

Монти прокашлялся и заговорил:

– Мне неизвестно, что это за свиток и является ли он подлинным. Однако каждый из вас выразил желание его приобрести. Прошу делать ставки, сообразно вашей оценке свитка.

– Где он? – рявкнул епископ.

– Помолчите. Речь сейчас не об этом, – перебил его ученый. – Мистер Данфорт предоставит нам свиток, когда потребуется. Мы же не хотим нового пожара, который его уничтожит?

– Очень мудро, – улыбнулся старик. – Боюсь, епископ именно этого и хочет. И ради этого пойдет на что угодно.

– Гореть тебе в геенне огненной! – яростно прорычал епископ.

– Я и так в ней горю, – устало произнес старик. – Как мало ты знаешь. Истина куда глубже, тоньше и совершеннее твоего убогого учения…

Епископ кинулся к Монти, выхватил у него лампу и грохнул ее о пол прямо у его ног. Пламя мигом разбежалось по разлитому керосину и жадно метнулось вверх по одежде Монти.

– Предатель! – заорал епископ.

Ученый, не сводивший глаз с Хэнка, бросился на него, сбил с ног и завладел дипломатом, который тот сжимал в руках. Крепко держа свою добычу, ученый помчался к окну, а Хэнк так и лежал оглушенный.

Старик сдернул с себя плащ и бросил его на ноги Монти, прибивая пламя, которое уже ползло по брюкам и обжигало ноги.

Но керосин потек в сторону дивана, который тоже занялся. Клубы черного дыма стали гуще и удушливее. Епископ пропал из виду. Хэнк все еще лежал на полу; Джадсон Гарретт склонился над ним и заговорил, помогая ему подняться.

Сквозь густую пелену черного дыма Монти смутно видел ребенка. Девочка ошалело прыгала вверх-вниз, ее лицо сияло от ликования. Она смотрела, как разрастается и мечется пламя, как оно охватывает одежду старика, пока тот поднимает Хэнка, и глаза ее светились вековечным злом. Лицо старика помолодело, волосы потемнели, тело налилось силой. Он подтащил Хэнка к окну и, выбив стекло, вытолкнул наружу. Бушевавшее за спиной старика пламя поглотило его.

Монти кое-как добрался до двери и вывалился в прихожую. Пламя нагоняло его. Монти распахнул входную дверь и вышел наружу, в прохладную чистую ночь. Позади ревел огонь. От дома сейчас останутся одни угли. Нужно срочно найти Хэнка и увести его, пока внутри что-нибудь не рвануло.

На углу дома Монти наткнулся на Хэнка. Тот ковылял пошатываясь ему навстречу. Передвигался Хэнк не слишком уверенно, но на ногах стоял.

– Монти! Монти! – позвал он. – Что с Гарреттом?

Монти ухватил друга за руку:

– Не знаю. Надо убираться отсюда. В любую минуту может рвануть. Эти сухие балки – все равно что бомба. Пошли!

Хэнк неохотно позволил увести себя. Они отошли по дороге ярдов на семьдесят и оттуда наблюдали, как огненный столб прорывается сквозь крышу и пронзает небо.

Целое облако ворон устремилось ввысь, словно рваные клочья тени – тысячи, десятки тысяч, – и хрипло закаркали в ночном мраке.

– Кто-нибудь выбрался? – дрожащим голосом спросил Хэнк.

– Нет, – твердо ответил Монти.

– Он думал, свиток у меня в дипломате, – прошептал Хэнк. – Епископ. Старенький такой дипломат…

– А что там было?

– Да ничего, – пожал плечами Хэнк. – Он бы уничтожил свиток.

– А ученый опубликовал бы его, не думая о том, чья вера пострадает, – кивнул Монти. – Людям нужна мечта, не важно какая. Хочешь лишить человечество мечты – изволь дать ему новую.

– А что с Гарреттом? – повторил Хэнк с болью в голосе, словно опасался услышать ответ.

– С ним все хорошо, – ответил Монти, твердо зная, что так оно и есть.

Хэнк пристально посмотрел на друга и перевел взгляд на пылающий дом.

– Но он же там!

– Нет, сейчас нет. С ним все хорошо, Хэнк.

– А девочка?

– Ее больше нет. Наверное, он освободился от нее… то есть от этого самого…

– Ты сам понимаешь, что несешь? – спросил Хэнк, не с недоверием, а с надеждой.

– Еще как понимаю. Я говорю о жертве и искуплении, о вере и надежде, которая сильнее тех демонов, что наводняют разум воспоминаниями и сказками о ненависти, искушают тебя, заставляя искать себе оправдания любой ценой.

– А свиток? Что ты собираешься делать с ним?

– Давай вернемся и поглядим, что со свитком. Наверняка его больше нет, – сказал Монти. – Мы еще не готовы принять то, что он несет.

Хэнк улыбнулся, и вдвоем они зашагали вперед, во тьму. То была самая обыкновенная ночная тьма, и в небесах уже занимался рассвет.

Предуведомление соавтора. Мне неизвестна точная дата, когда Микки начал эту новеллу, оставшуюся незавершенной. Но судя по некоторым деталям, это 1980-е годы, так что я дорабатывал рукопись, ориентируясь на это время.

M. A. К .

Копы всегда ходят парой. В дверь постучит один, а войдут двое – дуэтом легче справиться с тобой, если вздумаешь рыпнуться. Когда они в форме, один ведет служебную машину, другой говорит по рации. Когда в штатском, один задает вопросы, другой записывает в блокнот. Мне порой думается, коп выступает соло только на приеме у стоматолога. Ну, еще в койке ночью. И в процессе самоубийства.

Клиент уже десять минут ждал, когда я закончу телефонный разговор. Я вышел в приемную и кивнул топтавшемуся там шестифутовому детине. Коричневые туфли, коричневый костюм, карие глаза, каштановые волосы. Сущим облегчением было узнать, что его фамилия не Браун.

– Мистер Хэнсон, я готов вас выслушать.

За стойкой приема посетителей сбоку от двери в мой кабинет Вельда, жгучая брюнетка в белой блузке и черной юбке – просто картинка, а не женщина, – едва заметно улыбнулась мне глазами. Она тоже оценила этого посетителя.