Томас Рюдаль - Отшельник

Молчание. Густаво озадаченно посмотрел на Эрхарда, но в его глазах Эрхард заметил намек на улыбку.

– Неплохая мысль, – наконец отреагировал один.

– Откуда деньги? – спросил другой.

– Придется где-то их найти, – ответил механик Биляль. Здравого смысла у него было побольше, чем у многих водителей.

– Деньги – моя забота, – заверил Эрхард. – На вас это никак не отразится. Поверьте, я был на вашем месте. Хочу добиться, чтобы в нашей компании работалось хорошо, и сегодня только начало. Я бы многое хотел изменить… Луис, согласен ты на такие условия?

У Луиса не было другого выхода; он кивнул. Правда, он, судя по всему, не в ладах с арифметикой и не совсем понимает, как отразится предложение Эрхарда на его кошельке. Но, поскольку остальные очень были довольны, он кивнул Эрхарду и вышел из круга.

Эрхард подошел к Густаво и пожал ему руку:

– Надеюсь, ты понимаешь, что сделал верный выбор. Ни в коем случае нельзя наказывать водителей за то, что они хорошо обслуживают пассажиров.

– Но ведь вы и премий за это не даете. Наоборот, отрезаете кусок другим, которые простаивают в очереди!

– Да, потому что лучше работать они не умеют. Когда благодаря тебе они начнут зарабатывать на пятнадцать – двадцать евро в месяц больше, многое изменится. Ты станешь для них героем. Все захотят быть щедрыми благодетелями. Самое главное, чтобы ты не прекращал поступать как надо.

– А если водитель взял пассажира, который остановил его на улице, но уверяет, что пассажир вызвал именно его? Вы и за него положите в общий котел три евро, не проверяя?

– Я еще не все до конца обдумал, но не сомневаюсь, мы что-нибудь придумаем. Может быть, ты поможешь найти решение?

Густаво засмеялся, но тут же посерьезнел.

– Я работаю таксистом всего три месяца, и вы у меня просите совета? Я ведь сел за баранку только для того, чтобы немного подработать. Для меня такси – не основное занятие.

– А какое основное?

– Я музыкант.

– Барабанщик?

– Как вы догадались?

– По тому, как ты двигаешь руками. Руки у тебя очень проворные.

Густаво снова засмеялся:

– Если вам нужна моя помощь, буду рад.

– Я зайду к тебе на следующей неделе, и мы все обсудим.

Эрхард вернулся в кабинет. И, только подойдя к лестнице, заметил, что Ана по-прежнему идет за ним по пятам.

– Вы хорошо все решили, – тихо произнесла она.

– Вас это удивляет?

– Немного. Марселис терпеть не может Луиса.

– Луиса все терпеть не могут, но он работает таксистом больше двадцати лет.

– Марселис охотно уволил бы его.

– Что стало бы большой ошибкой.

– Где вы найдете обещанные три евро?

– Понятия не имею. Наверное, стоит изучить наши контракты с местными предпринимателями. Может, удастся из них немного выжать?

– Мы и так обходимся дороже, чем «Такси Вентура».

– Насколько мне известно, они сбивают цены.

– Марселису не понравится ваш план, если вы не придумаете, откуда взять деньги. Это я так, к сведению.

Внезапно Эрхард испытал прилив вдохновения. Он побежал наверх, перепрыгивая через две ступеньки, и более молодой Ане пришлось с трудом трусить за ним.

– Сегодня у вас встреча с Альфонсо Суаресом, – напомнила она, переводя дух. – В пять тридцать.

– Не рановато ли? Казино ведь еще не построено.

– Не знаю. Это Марселис попросил меня договориться о встрече. И она должна состояться в субботу, потому что Суарес любит выходить по субботам. Марселис сказал, что важно заключить выгодную сделку.

Пройдет еще два года, прежде чем стройка будет завершена. Такое долгосрочное планирование было вне понимания Эрхарда.

– Ясно, – сказал он, закрывая дверь кабинета. Впервые ему хотелось вникнуть в счета, которые лежали у него на столе. Впервые ему хотелось быть директором.

Но стоило Эрхарду сесть за стол, как ему снова сделалось не по себе.

В течение десяти минут, пока он разрешал конфликт водителей, не думал о происшествии в квартире. Но скоро закончится рабочий день, отсюда придется уйти. Что делать? К сожалению, вариантов у него было не так много. Когда-то было больше, но он сам понемногу избавлялся от прежних связей, и теперь почти ничего не осталось. Он сам во всем виноват.

Нужно найти новое жилье.

В квартире Рауля оставаться было нельзя. Соседка снизу явно следит за ним; кто знает, сколько головорезов к нему подошлют в следующий раз? И возвращаться в старый дом тоже было нельзя. Все, что он когда-то в нем ценил – уединенность, большое расстояние до соседей, завывание ветра в скалах, – становится недостатком, если за тобой охотятся головорезы и убийцы.

Миса, Солилья… Единственные два человека в его жизни, единственные, кто ему доверяют. Наверное, если он попросит, они пустят его переночевать у них на диване. Но он не хочет ни во что их впутывать. Особенно сейчас. Кто знает, как поведут себя Палабрас и человек в темных очках, если совсем отчаются? Довольно неприятно подсчитывать друзей, когда понимаешь, что их осталось всего двое – к тому же не самых близких. До последнего времени Эрхарду казалось, что у него больше друзей, чем он может себе позволить, но теперь все дружеские связи внезапно и навсегда оборвались. Он считал себя поверхностным человеком, который ни за что не отважится перевести отношения на более серьезный уровень. Обычно за подобными прозрениями у него следовали самые необузданные запои, после которых он с трудом отыскивал ключи в одном месте, бумажник в другом, а себя самого – в третьем. Но сегодня даже мысль о запое не грела душу. Сегодня он предпочитал быть совершенно трезвым и жалким, а не онемевшим от бесконечных коктейлей «Лумумба».

Вдруг в голове мелькнула шальная мысль: не вернуться ли в Данию? Сорваться, никого не предупредив. Поселиться в домике на севере Ютландии – подальше от Аннет и девочек. Разводить кур, убирать снег, водить такси и настраивать пианино. Аннет, наверное, удивится, когда поймет, что деньги приходят с другого адреса. Впрочем, скорее всего, ей все равно. Лишь бы он и дальше посылал ей переводы, держался подальше и не пробовал связаться с девочками. Но он прекрасно понимал: в Данию ему нельзя. Он посмотрел на свою руку. Двадцать лет назад он обменял палец на новую жизнь в далеких краях. Назад пути нет. Кроме того, он бросил Данию так же, как другие бросают курить или глазеть на девушек в бикини. Он слишком стар. Не совсем старик, но все больше и больше стареет.

Он прикидывал другие возможности – где можно спать, жить, провести ночь, оставить машину. Ни один вариант не казался ему вполне надежным.

И потом, как же Беатрис? Ей нельзя оставаться в квартире. Он был уверен, что тип в темных очках рассказал Палабрасу о женщине в постели, и, хотя Палабрас, скорее всего, не понял, кто она и как туда попала, он, конечно, поймет: Эрхард что-то от него скрывает.