Томас Рюдаль - Отшельник

– Вы что, детектив?

– Нет, я таксист.

Девушка налила одному из серферов томатный сок и бросила в стакан пару долек лимона. Вернулась к Эрхарду.

– Я по номерам не помню. На том пляже я отщелкала, наверное, целый вагон фоток. Кажется, я помню ту машину, о которой вы говорите, но мне нужно все проверить, когда я попаду домой.

– Когда вы попадете домой?

– Ближе к ночи. Моя смена заканчивается в полночь. Тогда посмотрю свой жесткий диск. Там я храню фото. Я позвоню вам, если найду что-нибудь интересное.

– У меня нет телефона. Вы не могли бы встретиться со мной после того, как посмотрите жесткий диск? Я подожду вас в такси.

Она посмотрела на него как-то странно. Может быть, по-прежнему считает, что он – просто старый пердун, который хочет подбить ее на что-нибудь нехорошее. И все же в конце концов она кивнула.

Эрхард купил сэндвич в ближайшем магазине и ждал ее за столиком в баре. Целых три часа он смотрел на океан и читал книгу, а девушка выкуривала сигареты, одну за другой, и смотрела телевизор, переключая каналы. По одному показывали футбол, по второму – партию в бильярд. Она несколько раз протирала стойку.

После полуночи он повезет ее домой.

Ему нравилось ждать ее. Нравилось терпеливо сидеть за столиком и наблюдать за тем, как она наводит порядок. Нравилось идти рядом с ней к машине, спрашивать, удачный ли выдался день. Она жила на крыше старого мебельного магазина в Морро-Хабле; владелец соорудил там подобие хижины, которая видна при свете мощных уличных фонарей. На крышу ведет старая лестница; Эрхард поднялся за ней, но внутрь не вошел. Хижина выглядела тесной и опасной.

ЛихорадкаМитч, она же Дженьюэри, провела внутри много времени. Эрхард считал минуты: совсем скоро надо будет заправить генератор. Представил, что жилище Дженьюэри завалено бутылками и экипировкой для серфинга; на старых книжных полках стоят потрепанные путеводители и, может быть, книги про вампиров – юные девицы вечно их читают, сидя в его такси; скорее всего, такие книжки они покупают в аэропорту.

Открылась дверь, и вышла девушка с камерой. Она объяснила, что ей нужно просмотреть несколько сотен снимков, чтобы вернуться назад к шестому января. Эрхард смотрел, пока она снова и снова листала фотографии пляжа, бара, парней-серфингистов и одной и той же подружки. Она жила яркой, но монотонной жизнью. Все фото могли быть сняты в один и тот же день. Наконец она дошла до фотографий с Котильо.

Эрхард сразу узнал место. Там очень необычный свет. Нефильтрованный. Почти синий. Сначала перед ним мелькали многочисленные снимки ее друзей на серфах. Потом те же друзья сняты на суше. Он видел машину на одном снимке, где ее подружка позировала в объятиях какого-то парня. Эрхард взял у нее камеру и стал внимательно рассматривать каждый снимок – большинство из них он не видел. На одном Дженьюэри как будто гоняется за подружкой; они бегают вокруг машины. Может быть, случайно она сделала два снимка. На одном видны дверцы машины – а также ручка и нижняя часть окна. На втором фото машина снята спереди и сверху, так что видна левая задняя шина. Под крышкой бензобака яркая полоса – как будто вода дошла до того уровня или волны бились в борт.

Больше машины нигде нет. Только на тех двух снимках, которые Эрхард уже видел в Интернете. На остальных из той серии – юнцы приехали на пляж и готовятся ловить волну. Дженьюэри в шляпе. Еще один снимок – селфи Дженьюэри; она сняла себя с вытянутой руки.

На следующий день, в четверг, Эрхард купил коробку конфет, но забыл завезти их в парикмахерскую, потому что к нему в машину сели два бизнесмена; они очень спешили на паром. Кроме того, по четвергам перед сиестой доктор привозит новые капельницу, катетер и мешочки с тем, что он называет глюкозной смесью. Доктор учил Эрхарда менять пакеты, которые снабжают Беатрис жидкостью и питательными веществами; показал, как чистить и ставить моче– и калоприемник. Когда работает аппарат, свет в комнате мерцает. Врач велел ему чаще заливать топливо в генератор. Эрхарду хотелось накричать на него, но вместо этого он добродушно кивнул.

В пятницу он заработал 103 евро, а в субботу – всего 42. В субботу он увидел: что-то белое торчит из почтового ящика у дороги; похоже на флаг. Его почта. Подумать только, почта! Много месяцев он ничего не получал, и вот кто-то бросил в его ящик большой конверт без обратного адреса. Но он знал, от кого он. Фотографии напечатаны на обычной бумаге; качество не самое лучшее. Но вполне годится. Он рассматривает машину, видит вмятины. Он много думал об этих вмятинах. Повесил фотографии на холодильник, а конверт положил сверху.

Больше всего ему хотелось в воскресенье взять выходной, купить пару бутылок у Гусмана и выпить их дома, под одеялом, потея и лихорадя. Но он не может себе позволить ни взять выходной, ни напиваться. С таким же успехом можно выключить аппарат ИВЛ. Надо как-то раздобыть деньги. Поэтому в воскресенье он работал почти до девяти вечера. Заработал жалкие 78 евро, долго рылся в чулане, сливая остатки из разных бутылок и смешивая себе коктейль земляного цвета. Выпил за здоровье Беатрис, но больше всего ему хотелось встряхнуть ее, встряхнуть и разбудить, трясти ее до смерти. Слишком огромна была ответственность. Он не справится. Не справится!

– Просыпайтесь, Настройщик!

Он узнал голос. Но ему не хватало обычных интонаций и глубины.

– Вот именно, Настройщик!

Эммануэль Палабрас.

Он за пределами собственной вселенной, в совершенно непривычном, не подходящем для него окружении. Эрхард не был смущен, скорее разочарован тем, что папаша Палабрас вошел в такую лачугу. Он взял с собой одну из девушек-масаи – не ту, похожую на инопланетянку, а другую. Эта девушка моложе и истощеннее первой – такие нравятся Палабрасу. Рядом с ней, у двери, стоял Чарлз, здоровяк-телохранитель со сломанной ногой; он опирался на костыли. Палабрас объяснил: произошел несчастный случай за рисованием – хотя Чарлз совсем не похож на художника.

Эрхард покосился в сторону чулана, но дверь, ведущая туда, почти закрыта. Судя по всему, чулан не вызывает любопытства ни у кого из незваных гостей. Он прикрыл одеялом свой пенис, просматривающийся сквозь прореху и похожий на красновато-серую птицу. Эммануэль все замечает; наверное, он считает его истериком, но он ничего не сказал.

– Ну, как вам это понравится? – спросил Эрхард. – Сеньор Палабрас исследует настоящую Фуэртевентуру! Добро пожаловать на дно!

– Вы на дне не больше, чем я, – возразил Эммануэль, выискивая глазами, куда бы сесть. – Вы – бродячий актер среди королей. Вам ничего не нужно; вы могли бы, если бы захотели, жить в нормальном доме, но вы выбрали это… это убежище.