Йенс Лапидус - Стокгольм delete

В час он появился. Фредрик Маклауд.

Одет поцивильнее, чем в тот раз. Лиловые хлопковые брюки, темно-синий льняной пиджак. Лиловый платок, на один градус светлее брюк, кокетливо колеблется в нагрудном кармане.

Двинулся к мосту на Юргорден.

Тедди прекрасно знал его привычки. Узнаешь за несколько недель наблюдения.

Но сегодняшний маршрут необычен.

Тедди пошел за ним. Мимо припаркованных «Порше», вслед за мамашами, которые бегом катили свои коляски, – нельзя упускать возможность тренинга. Почти на всех – цветные кроссовки «Найк» и компрессионные брюки.

Через пятнадцать минут все стало ясно. Лильевальх. Он направился в Лильевальх. Тедди там никогда не был. Маклауд чмокнул в щечку подошедшую женщину примерно его же возраста.

Слежка сегодня никакого труда не составляла. Либо он решил, что терять ему нечего. Либо просто-напросто решил прогуляться с приятельницей. С этой работой начинаешь думать, что все преследуют какие-то тайные криминальные цели.

Тедди поднялся по лестнице. Под крышей – надпись золотыми буквами по темно-красной штукатурке: «Выставочный зал Лильевальх». Большое здание. Старое, но, по-видимому, не особенно старое. Стены из разноцветного камня, колонны. Над входом – растяжка: «Самая большая в Скандинавии выставка современного искусства».

Да… Этот ревир Тедди мог бы назвать своим только с большой натяжкой. Но объект наблюдения со своей дамой вошел туда. Дичь скрылась в кустах.

Он купил билет и вошел в здание.

Из окон под высоченным потолком льется мягкий рассеянный свет. Огромные залы. Тихая публика, то и дело замирающая в восхищении перед очередной неизвестно что изображающей скульптурой или не менее непонятной картиной.

Тедди осмотрелся – нет, это не обычные шведанки. Сливки. High society . Часики «Дей Дейт» на запястьях, замшевые лоферы, неестественно гладкие, с очень скромным макияжем женские лица.

А на стенах… он покосился на ценник на одном из стендов. Сто пятьдесят тысяч за небольшую картину: два голубых мазка на снежно-белом фоне. Триста кусков за фотографию дымовой трубы.

«Не у меня одного крыша поехала, – подумал Тедди. – Весь мир спятил».

В следующем же зале он наткнулся на Маклауда – тот непринужденно беседовал со своей подругой.

Похоже, простужен: хлюпает носом, как двухлетка в феврале. Или как кокаинист, которого застали на месте преступления.

Приятельница была здесь своим человеком: здоровалась чуть не со всеми. Поцелуйчик, неестественный смех, объятие. Поцелуйчик, смешок, объятие. Никаких вариаций, метод один и тот же.

Обтягивающие брючки, свитерок со странным рисунком: показывающий зубы бульдог. Странно – он представлял себе приятельниц Маклауда совсем другими.

Через несколько минут она заметила очередного галериста и ринулась к нему, на ходу раскрывая объятия.

Тедди засомневался. Если он подойдет к Маклауду, есть риск, что «Лейонс» откажется от его услуг. Но он должен. Откуда взялось это почти незнакомое чувство, он и сам не смог бы объяснить. Но – должен. Другого пути нет.

Он остановился за спиной у Фредрика и прошептал ему в ухо:

– Привет, это опять я.

Маклауд от неожиданности уронил каталог и обернулся. Тяжелый каталог с грохотом рухнул на пол. Женщина с бульдогом на груди посмотрела в их сторону. Тедди ласково улыбнулся.

У Фредрика изменилось лицо. Как будто у него одновременно заболел зуб и началась отчаянная мигрень.

– Какого черта тебе надо?

Свистящий шепот, готовый перерасти в крик.

– У меня к вам есть деловое предложение, – дружелюбно произнес Тедди.

Иванов день. День летнего солнцестояния. Самый длинный день в году. Швеция – счастливая страна. Смена сезонов – событие.

Никола встретил Хамона у подъезда. На стене – четырехметровый граффити с добросовестно оттененными, затейливыми арабскими буквами. «Долой турков!»

По-видимому, нет человека, который не собрался бы праздновать. Неважно, кто ты – швед, внук серба или час назад приехал из Ирака. День Лета – крутая штука. Языческий ритуал, переживший все религиозные стычки. Танцуют вокруг майского шеста и поют странные песни вроде «И по льду бежит лиса»… что бы это могло значить?

Замечательный праздник. И даже не потому, что все едят маринованную селедку (дед Боян ее очень любит), не потому, что запивают эту селедку холодной водкой из крошечных стаканчиков (эту традицию он не просто любит, а обожает), не потому, что все плетут из цветов венки, напиваются и садятся за руль.

Важно, что еду покупают в таких количествах, что хватит до Нового года.

Вывод: сегодня кассовые ящики в «ИКА Макси» будут лопаться от бабла. Люди не упомнят такого улова. И все должно пройти, как по рельсам.

– Привет, старичок, – Хамон натянул капюшон.

Оба одеты одинаково. Шлемы под мышкой.

– Готов?

Никола поднял большой палец и поиграл бровями – а то!

Они поехали на автобусе – незачем рисоваться в метро, там на каждом шагу камеры наблюдения. Хамон по пути рассказал дикую историю.

– Помнишь Ашура? Тот, что получил срок за шантаж и еще много за что… даже за мокруху зацепился, но вроде только как подельник. Сидит он, значит, в Халле, а тут помирает его отец. Он просится поехать на похороны, они начинают кочевряжиться. Он обращается к своему адвокату, тот пишет в конституционный комитет, еще куда-то… в общем, добился своего. Везут его, значит, в церковь. Три дятла в машине. Он, конечно, переживает, что отец помер, но все равно рад – все-таки разрешили попрощаться. И знаешь, что происходит?

– Откуда мне знать? Ты не забыл, где я чалился?

– А происходит вот что. Они ему говорят: мы тебя из машины без наручников и легких кандалов на ногах не выпустим. Ашур говорит – вы что? В церковь – в кандалах? Ничего, говорят, не можем сделать… в соответствии с мерой пресечения, правилами содержания… и пошли сыпать параграфами. Сволочи. Они что, решили, что он из церкви сбежит?

– И что дальше?

– Само собой – Ашур отказался выйти из автобуса, и его отвезли назад в санаторий. Они его унизили перед матерью, дедом, сестрами и братьями.

– Повторяю – сволочи. И как ты считаешь, чего они добились?

– Не знаю.

– А я тебе скажу. Шведское государство само создало себе шурда . Непримиримого, беспощадного врага общества. Мстителя.

Они припарковали сто двадцать пятый [65] Легкий мотоцикл с объемом двигателя 125 см 3 . и квадроцикл позади одноэтажного детского садика.

Транспортом обзавелись накануне. Никола сунул мощную отвертку с ограничителем в замок, ударил пару раз молотком и повернул разводным ключом. Вытащил пластиковые осколки и соединил проводки – осталось только крутануть ручку газа. А гибкий замок на заднем колесе перекусил болторезом за тридцать секунд.