Йенс Лапидус - Стокгольм delete

– Суки поганые! С кем связались?

Еще один удар пришелся татуированному по бедру. Хрясь! – звук такой, будто пробили штрафной удар метров с двадцати пяти.

Я кое-как поднялся на ноги. Мы с Буссе бросились к Богуславу.

Хрясь. Хрясь.

Охранники завыли от боли. Татуированный сплюнул выбитые зубы.

Хрясь.

По полу потекла какая-то розовая жидкость.

Нос у татуированного: кровавый бесформенный комок.

Хрясь.

Мы вытащили друга на воздух.

– Теперь будете с нами иметь дело, сявки.

Хрясь .

Ни вскрика, ни стона.

В вестибюле клуба стало очень тихо. Охранники лежали на полу и не шевелились.

Человек в маске поднял биту – очевидно, намеревался раскрошить череп татуированного.

– Погоди! – завопил я. – Успокойся!

Рука остановилась в замахе.

Край балаклавы приподнялся, и я увидел лицо.

– Какого хрена… ты же просил помочь…

Себбе. Я и в самом деле просил помочь. Он позвонил, и вместо того чтобы послать его подальше, я просил о помощи. Что ж… если бы не он, нас бы забили насмерть.

Не знаю, рад ли я был его видеть. Но в тот момент мне показалось, что более преданного друга, чем Себбе, на земном шаре не сыщешь.

Остальная часть памятной записки представлена в отдельном документе.

Рабочий кабинет Эмили. Субботний вечер. Начался период отпусков – во всей стране, но не в адвокатуре «Лейонс». Здесь кипела работа. Йоссан не было, но как минимум двадцать пять сотрудников корпели над бумагами. Помощники юристов, совладельцы, кое-кто из управления, так называемые секретари. «Лейонс» был в некотором роде образцом коммунистического отношения к труду: совладельцы пахали наравне со всеми чуть не сутки напролет. Но разница все же была: совладельцев и партнеров в конце года ждали серьезные дивиденды. Самое малое – десять миллионов крон.

Кабинет Эмили помещался на седьмом этаже. Вид из окна потрясающий: дома-соты на холмах Сёдермальма, церковь Святой Катарины, лысая макушка Глобена. В последние годы все словно помешались на строительстве крытых футбольных стадионов. Когда-то величественный Глобен явно проигрывал новым колоссальным сооружениям. Особенно если учесть, что огромный сверкающий стадион «Теле-2» выстроили совсем рядом с гигантским шаром, и он сразу потерял все свое величие.

Она пробежала пальцами по клавиатуре.

Постоянное раздражение. Постоянный стресс. Слишком много мячей надо держать в воздухе.

Непосильная, нечеловеческая нагрузка. Кроме себя самой, винить некого: хочешь быть практикующим гражданским юристом и одновременно играть в адвоката по уголовным делам – туда тебе и дорога. Придется крячить, как вол.

Но от реальности не уйдешь. Слишком много надо закончить до того, как начнется эпидемия отпусков. И дело даже не в том, что адвокаты требовали гарантированного конституцией и договором с работодателем отпуска. Нет, если клиент говорит: «Прыгай в высоту», адвокат отвечает: «Сколько надо взять?» Проблема как раз в клиентах. Они-то от отпуска не собираются отказываться: кто в Сен-Тропе, кто на Багамы, кто в Бостад, кто в Хэмптонс. И они требуют завершить юридическую подготовку до своего отпуска.

И еще родители… как снег на голову. Приехали вчера вечером. «Мы приедем, как только начнется наш отпуск, – сказала мать. – Славно, правда?»

Они будут спать в гостиной. Мать на диване, отец на полу. На надувном матрасе. Идиллия, да и только.

Ей не хватало тренировок. Тело требовало движения, а после того, как началась вся история с Беньямином, она была у Лео всего раза три-четыре. Но работала вовсю, даже через силу – а может, и не так уж вовсю, просто показалось. В такой форме, как она сейчас, отжаться лишний раз – и то тяжело. Не надо было связываться с этой уголовщиной. Но теперь все. Поезд ушел. Взялся за гуж…

Должна же, должна быть какая-то связь, которую она не замечает. Неужели Беньямин убил собственного отца там, в Вермдё? Может, решил воспользоваться случаем – отец же не числится в живых, у него на руках аттестат о смерти.

Нет, с такими мыслями далеко не уедешь. Какая разница, что там произошло; она – его адвокат . Она должна исходить из того, что говорит клиент, и сражаться до конца, пока это не противоречит закону и адвокатскому кодексу. А теперь, когда он уже начал что-то лепетать, – сомнений нет. Святая для адвоката формула: клиент настаивает на своей невиновности. И ее еще более святая задача: стоять на стороне клиента.

И еще Тедди. Не дает о себе знать. Может быть, обиделся на ее резкость после поджога гаража? Но нет – они виделись после этого. Он же сам пришел к зданию суда.

Она с трудом понимала себя. Ей хотелось поговорить с ним, просто увидеть. И дело не только в общих интересах, не только в том, что они занимались одним делом. Нет. Надо признаться – дело не только в этом.

– Привет трудоголикам… смотрю, у нашей рабочей пчелки лампа горит…

Половина двенадцатого. Эмили резко развернула кресло.

В дверях, прислонившись к косяку, стоял Магнус Хассел. С оранжевым платком в нагрудном кармане.

– Перед отпусками всегда много работы, – сочувственно произнес он.

– И я еще проволынила несколько дней.

– Да, мы же с тобой говорили на эту тему. Поправилась? Можешь вернуться на полную ставку?

– Надеюсь. Не знаю, что со мной было. Но теперь лучше.

Магнус шагнул в комнату. Теперь он стоял прямо над коробочкой.

Эмили оцепенела. А вдруг ему захочется угоститься «Лекеролом», а в коробке вместо розовых крупных шариков – маленькие, даже по виду подозрительные таблетки.

– Я слышал, ты бываешь на Кунгсхольмене.

Она сама почувствовала, как побледнела. Кунгсхольмен. Суд. Никак не могла сообразить, каким образом Магнусу стало известно, что она была на судебном заседании. Кто-то из коллег насплетничал. Но кто? Никого из знакомых юристов она там не видела.

Всё. Если Магнус узнал, чем она занимается, в бюро ей больше не работать.

– Я бы так не сказала, – уклончиво произнесла она, стараясь не показать, чего ей стоит спокойствие.

Магнус расстегнул пиджак и наклонился над ее столом. Он никогда не садился, не расстегнув предварительно пиджак.

Коробочка из-под «Лекерола» в нескольких сантиметрах от его бедра.

Если Магнус и в самом деле узнал, что она, несмотря на ясно высказанный запрет, занялась уголовным делом, – пути назад нет.

– Как это – я бы не сказала? А я слышал, вы с Йоссан неплохо провели время…

Вот оно что! Йосефин живет именно на Кунгсхольмене, в нескольких сотнях метров от здания суда. Магнус, очевидно, узнал, что она была у Йоссан в гостях. Он вовсе не имел в виду ее визиты в суд. Собранные в кулаки пальцы левой руки разжались.