Сергей Ковальчук - Тринадцать

Семенченко обступили со всех сторон.

Выслушав его слезливый рассказ, Изместьев почесал затылок и неожиданно обратился к Шкандыбе:

— Где был ключ от номера Петра, когда вы обнаружили, что его в коридоре нет, а номер Бобкова открыт и на кровати лежит его труп?

— Его не было, — без запинки ответил тот.

— Ну да, не было, — подтвердил Степан. — Иначе чего бы мы стали вышибать замок?

— А вдруг это он меня закрыл, — показав на Шкандыбу, озвучил пришедшую ему в голову мысль Семенченко. — А потом убил Игоря.

— Да ты что, совсем охренел? — взвился Артем.

— А что, очень удобно, — ничуть не смутившись, продолжал обвинять его Петр. — Тебе проще всех было тут оказаться. А если что, то можно все объяснить, дескать, помилуйте, люди добрые, я ж на смену ему пришел, да вот не отдыхается что-то, потому и пришел раньше положенного.

— Спокойно, — прикрикнул на него Изместьев. — У вас что, доказательства есть, что это был именно он?

— Нет, — как-то сразу сник и опустил голову Семенченко.

— А если нет, и хочется высказать свою версию, то нужно не обвинять, а просто сказать по-человечески, — обиженно глянув на Петра, поджал губы Артем Шкандыба. — Кстати, — он решил вернуть Петру должок. — А что, если это он убил Бобкова? Все сходится. Ключ от двери Игоря торчал в замке снаружи. Он мог задушить его, а потом закрыться изнутри у себя, дескать, в туалет ходил, а его взяли и закрыли там.

Семенченко побледнел. От такой наглости он просто не мог ничего сказать.

— Да уймитесь вы, — обеспокоенно произнес Захар, стоявший ближе всех ко входу. — Вот он, ваш ключ, целехонек, торчит себе в двери.

Собравшиеся, не поверив, вышли в коридор и встали около двери, ведущей в номер Семенченко. Ключ действительно торчал в замке снаружи.

Из номера Петра вывели двое. Следовательно, он просто не смог бы его успеть вставить, да еще так, чтобы это не заметили. А значит… значит, в скважину его вставил убийца.

Восемь мужчин, уложив труп Бобкова туда. где лежали остальные, зайдя помыть руки, пришли в столовую, и расселись каждый на свое место. Милютина осталась у себя. Она была сломлена и деморализована. Очевидно, что женщина сорвалась в штопор. Оставшихся на столе карт было девять.

— Забавно, но мне это и вправду напоминает игру в «мафию», — нервно хохотнул Молодавченко. — Наступило утро, мафия вернулась с тропы войны, все открывают глаза. — Кажется, так там говорят? Ну что, начнем первый круг обсуждения? Он глянул на Изместьева: — Ведущий, с кого начинать?

— Нам всем для начала нужно успокоиться, — неодобрительно покачал головой Олег Викторович. Настроение присутствующих его не радовало. Оно было подавленным, никто не видел выхода из создавшейся ситуации. А она действительно была патовой. От Гавдоса они отрезаны, провизия кончается и совершенно ясно, что никакой помощи не предвидится.

— Кстати, а где находится нож, которым был обезглавлен труп Казанцевой? — спросил судья.

— Был в тумбочке в номере Бобкова, его оттуда никто не вытаскивал, — ответил Афиногенов.

— Его там уже нет, — произнес Стеклов. — Я только что смотрел. Видимо, его захватил с собой преступник.

Остальные промолчали, лишь поежившись от страха.

— У кого какие предложения? — спросил Изместьев. — Может снова обыскать номера?

— А смысл? — пророкотал Викторов. — Искали уже.

— Будем сидеть, сложа руки и ждать, пока нас всех тут грохнут? — презрительно глянув на своего коллегу по службе в органах, уточнил Емельяненко. — Давайте организуем мозговой штурм, что ли?

— Опять будем каждого пытать, кто и где был? Так ясно уже, что на этом убийцу не поймать, — ответил Афиногенов.

— А что ты лично предлагаешь, — разозлился на него Степан.

— Я предлагаю поискать мотив действий того, кто среди нас. Того, кто нас убивает, причем так изобретательно. Для этого нужны причины и очень веские. — Он глянул на Стеклова. — Я долго молчал, но каждый раз мои подозрения все усиливались. Смотрите, — он положил руки на стол и посмотрел судье в глаза. Казалось, что на пороги смерти бухгалтер перестал бояться и начал говорить то, что думал.

Единственный, кто не был с нами в дороге, и кто прибыл на остров раньше нас, были именно вы, уважаемый Стеклов. Вы нам объяснили, что сюда вас заманила некая Лучкович, которая была любовью всей вашей жизни. Письмо от нее вы, кстати, так нам и не показали. Это раз. Ваших документов мы так и не видели — это два. Конечно же, сама Лучкович, записав свое обращение к нам, упомянула вас и так же, как и всем, пригрозила гибелью. И вы очень даже убедительно рассказали нам историю про то, как был осужден этот Антон, ее сын. Но беда в том, что кроме ваших слов, эта сказочка ничем не подтверждается. А я верю только фактам. Меня так приучили. Фактам, так сказать, хозяйственной жизни. А в вашем случае фактов-то никаких и нет, одни слова.

Все изумленно уставились на щуплого и тихого, до сей поры, клерка. Кто со страхом, а кто и с восхищением. Вот так. Этот человек смог озвучить то, что у некоторых из них тоже витало в головах, но что они боялись озвучить.

Глаза Стеклова вспыхнули злыми огоньками, но сказанное практически не оказало на него никакого воздействия.

— Пойдемте, — только и произнес он. — Пойдем ко мне в номер, и я покажу вам и письмо, и свой загранпаспорт.

Интрига закручивалась, и все поспешили за судьей, поднявшись к нему в номер.

Пока Афиногенов, получив требуемое письмо, зачитывал его остальным, Стеклов обеспокоенно рылся в своих вещах, сидя на кровати. Наконец он, заметно побледнев, произнес:

— А паспорта нет, его нет нигде, я перерыл все. — Было видно, что он лихорадочно размышляет.

— Таа-ак! — недоверчиво протянул Изместьев, взглянув на судью по-новому. — Вы хотите сказать, что кто-то мог пробраться сюда без ключа?

— Я ничего сказать не хочу, — подавленно произнес Иван Игнатьевич, — вернее, я хочу сказать, что тут творится настоящая бесовщина. Кто-то из нас делает из всех нас дураков, словно в насмешку над нашей беспомощностью.

— Но видимый мотив мог быть только у вас, — настаивал Афиногенов. — Мы все летели из Москвы вместе и предъявляли свои паспорта при пересечении границы, причем дважды. Мы все видели, что являемся именно теми, за кого себя выдаем. И только вы, уважаемый, доказать нам фактами ничего не можете…

— Давайте проведем тут повторный обыск, может, и пропавший нож найдем? А с этого, — Изместьев презрительно кивнул на Стеклова, — глаз не спускать. — Было видно, что такой поворот событий устраивал его как нельзя лучше.

— Я, кажется, понял еще кое-что, — заинтриговал остальных Афиногенов. — Помните, как покойный уже теперь Бобков, когда мы тащили труп Максима, задался вопросом, а почему на остров пригласили именно нас, а не наших родственников, тех, кто участвовал в суде присяжных? Так вот, меня посетила мысль, а не потому ли, что присяжные знали судью в лицо? А этот-то как раз и не судья, — он посмотрел на Стеклова.