Сергей Ковальчук - Тринадцать

Догнали его только у большого камня и стали избивать, вкладывая в удары всю накопившуюся за последнее время ненависть и страх.

Петр сначала закрывался руками и орал, что это не он. Потом он упал и стал извиваться на песке, как змей, чтобы избежать попадания ударов в жизненно важные органы.

Наконец, Викторов всех остановил.

Избитого и умывшегося кровью Семенченко волоком притащили к покойницкой, куда к тому времени Изместьев и Стеклов уже принесли труп последней остававшейся на острове женщины.

— Что будем с ним делать, — спросил Викторов у Изместьева, когда еле живого Петра бросили на пол в коридоре.

— Я думаю, что его нужно будет пока закрыть здесь, с покойниками, — а утром разберемся.

Остальные, морщась от трупного запаха, вышли, а Викторов и Молодавченко затолкали избитого Семенченко в островной морг.

Едва дверь за ними закрылась, как ключ снаружи повернулся и остался в замочной скважине.

9 сентября 2016 года, пятница.

На следующее утро, едва в его комнате прозвенел заведенный на семь часов будильник, Олег Викторович вскочил на ноги и, одевшись, спустился вниз.

Подойдя к двери импровизированного морга, где вчера вместе с покойниками они оставили Семенченко, он повернул торчащий снаружи в замке ключ, и осторожно открыл дверь.

Нужно было держать ухо востро. И хотя он считал, что Семенченко вряд ли является убийцей, слишком уж невероятным виделся жестокий, продуманный и хладнокровный преступник в его обличье, нужно быть настороже. Ведь большой нож, которым был убит Бобков, по-прежнему оставался в покойницкой, вместе с Семенченко, а, как известно, и швабра раз в год, но стреляет.

Впрочем, опасения его не оправдались. Избитый Семенченко в окровавленной одежде выглядел жалко, как бомж на площади Трех вокзалов в Первопрестольной. Он мирно посапывал в правом ближнем ко входу углу комнаты. Подальше от покойников, которые, напротив, находились в левом дальнем углу, как и лежащий там же нож со свернувшейся, оставшейся на лезвии кровью.

Запах чуть не сбил Изместьева с ног. Признаться, если бы он не был боевым офицером, много раз хоронившим своих товарищей, то мог бы с непривычки и потерять сознание. Однако, как видно, человек может привыкнуть ко всему. Семенченко же как-то выжил, не задохнулся и даже спит вон себе спокойно, посапывает.

Он растолкал ничего не понимавшего Петра и помог ему встать и выбраться в коридор. Поставив его у стены, Олег Викторович закрыл на ключ дверь и помог Семенченко, опиравшемуся на него, дойти до моря.

От вчерашнего волнения не осталось и следа. На море стоял полный штиль. Искупавшись, мужчины вылезли на берег и легли на песок.

— Признайтесь, — закрыв лицо от солнца, спросил Изместьева Семенченко, — почему вы мне помогаете? Ведь все считают, что это именно я убил вчера Катерину?

— Я так не считаю, — спокойно ответил ему Олег Викторович.

— Но почему? — проблеял раздавленный событиями прошедшей ночи толстяк.

— Потому, что вы вряд ли могли провернуть такую операцию. К тому же, я не вижу мотива, который мог бы сподобить вас совершить нечто подобное, да и трусоваты вы слегка для этого, друг мой. Не обижайтесь, но это именно так. Я так считаю, а если я считаю себя в чем-то правым, то меня трудно переубедить.

Изместьев приподнялся, опершись на согнутый локоть. — Скажите мне лучше, друг мой, что вы видели вчера до того, как Екатерина стала кричать и звать на помощь. Ведь вы не спали, верно? Вы испугались и наблюдали за ее номером через замочную скважину, не так ли? Вы боялись убийцу, ведь он мог зачистить и вас, как свидетеля. Но вы боялись и моего вчерашнего предупреждения, что я лично вас убью за трусость, если что-нибудь случится с девушкой. Поэтому вы не могли спать. Вы должны были что-то видеть, — сделав ударение на слове «должны», жестко давил на него старший.

Немного поразмыслив, Петр стал говорить:

— Я видел, что Екатерина… — и он поведал своему собеседнику о том, свидетелем чего он стал этой ночью.

— Что ж, — задумчиво произнес Изместьев, — это любопытно. Я бы даже сказал, чрезвычайно любопытно. — С минуту поразмыслив, он поглядел на своего собеседника:

— Тогда предлагаю нам действовать заодно. А план у нас будет такой…

Спустя час все оставшиеся на этом острове в живых восемь мужчин сидели в столовой особняка, уже ставшего последним пристанищем для их пятерых товарищей. Напряжение и недоверие между ними росло. Тем обстоятельством, что Семенченко снова оказался среди них, причем на равных с ними правах, возмутились многие, хотя и не все. И Изместьеву, как старшему, пришлось убеждать и даже увещевать некоторых особо рьяных, среди которых выделялись Стеклов и Емельяненко, не пороть горячку и выслушать его здравые доводы.

— Да послушайте же вы меня, наконец! — подняв голос, нервно расхаживая по помещению, говорил Олег Викторович. — Вы на него только посмотрите. Мог человек такой наружности и склада характера хладнокровно и расчетливо убить пятерых из нас? Лично я в этом сильно сомневаюсь.

— Но именно его номер, а не кого-либо еще, находится напротив комнаты Екатерины, — парировал Стеклов. — К тому же, лично я пока еще из ума не выжил и своим собственным глазам пока доверяю. Кроме Семенченко и Емельяненко все остальные из нас живут на втором этаже. После крика Екатерины о помощи, я оказался в коридоре через считанные секунды. И все: вы, уважаемый Олег Викторович, а также Викторов, Афиногенов, Шкандыба и Молодавченко. Все мы оказались там примерно в одно и то же время. Плюс-минус несколько секунд, за которые убийца явно не смог бы завершить свое черное дело и подняться на второй этаж. Следовательно, преступником может быть только один из двоих. Это либо Емельяненко, либо все тот же Семенченко.

— Однако, я хочу вам напомнить, — посмотрел на судью Изместьев, — что первый, кого мы увидели у номера Милютиной, когда спустились по лестнице, был именно Степан, а не Петр.

— Скажите прямо, вы подозреваете меня? — сделав ударение не последнем слове, спросил Емельяненко, стоявший около выхода из столовой, ведущего на улицу.

— Я подозреваю каждого. Но дело даже не в этом.

— А в чем же, — вскинулся Степан.

— В фактах, мой друг, да и только. А они таковы, что у номера последней нашей женщины мы застали вас. И при всем при том, — спокойно продолжал Изместьев, глядя прямо в глаза своему оппоненту, — вы сказали нам, что не успели в номер Екатерины даже зайти. Вы что же, ждали всех нас, чтобы узнать у нее, в чем дело? Или это вы убили ее!? — свирепо заорал Олег Викторович.

— Не ори на меня, полкаш вонючий! — в ответ на это обвинение сорвался Степан. — И не заставляй оправдываться за то, чего я не делал! А впрочем, — стал он потихоньку успокаиваться, — я расскажу, как было дело. Проснувшись от крика Кати, я сразу же, накинув рубашку и шорты, выбежал в коридор. Не скрою, я опасался вооруженного убийцу, и поэтому не побежал, сломя голову, а аккуратно подошел к ее номеру, дверь в который была открыта. Я окликнул Катю, но она мне не ответила. Тогда я стал топтаться у ее двери, не осмелившись туда зайти, ибо, если бы я это сделал, то «а» — мог нарваться на удар ножом и «б» — если она была убита, быть застигнутым на месте преступления в качестве убийцы. Возможно, на это и надеялся настоящий преступник.