Дарья Кожевникова - Ангелы далеко

Неудовлетворенное желание свинцовой тяжестью давило на низ живота, изводя его, грозя вывести из себя. Но он держался молодцом и был собой доволен. Не каждый сумеет, пережив то, что он пережил сегодня, так хорошо владеть собой, так держаться!

После ужина Валерий начал прощаться. Понимая, что участковый устал, ни Инна, ни Вадим не стали его останавливать. Но тот сам затормозил на пороге:

— Инесс, можно тебя на минуточку? На два слова.

— Зачем? — удивилась девушка.

— Пошептаться относительно нашей с тобой профессиональной деятельности. Зачем же еще?

— Ладно, не буду вам мешать, — улыбнулся Вадим и тактично удалился обратно на кухню, где взялся за мытье посуды.

Валерий, взяв Инну под руку, вывел ее на лестничную площадку, а там тихим шепотом спросил:

— Слушай, может, тебя сегодня увезти отсюда? Под предлогом вызова? Боюсь я оставлять тебя здесь нынче ночью.

— С какой стати? Ты что, все еще думаешь на Вадима? Но ты же сам видел, каким спокойным он пришел домой! Я больше чем уверена, ты ошибался насчет него. Он тут ни при чем, такого просто быть не может.

— Хм, может, и не может, — кивнул Валерий. — А может, и наоборот. Я не раз говорил тебе, что наш маньяк является очень незаурядной личностью, крепкой как физически, так и характером. Он, будь уверена, умеет владеть собой на все сто. Выдержанный, хладнокровный убийца, одним словом. А еще, если ты обратила внимание, я выпытал вскользь у Вадьки, что алиби-то у него и нет. Так что если это все-таки он…

— Валерка, прекрати! — тоже шепотом обрушилась на участкового Инна. — Ну вот чего ты добиваешься? С ума меня хочешь свести?

— Хочу, чтобы ты осталась цела и невредима, — ответил Зорин. — Убийца упустил сегодня свою жертву, не завершил начатое. И теперь, по прогнозам все тех же психологов, должен маяться… да что там маяться — терзаться от неудовлетворенности. И, как знать, не откажут ли у него в таком состоянии тормоза? И на что он может оказаться способен, если все-таки откажут? Что будет, если маньяк не выдержит и решится плюнуть на неминуемое разоблачение ради удовлетворения сиюминутной потребности? Вот потому я и боюсь за тебя. Вдруг — сейчас я не утверждаю, а лишь допускаю такую мысль — наш душитель все-таки Вадька? Ты понимаешь, как рискуешь, оставаясь с ним сегодня ночью наедине? Ведь это все равно что мышке оставаться в одной норе с голодным котом… Поедем, а? — Валерий вдруг схватил Инну за руку. — Поедем, Инесс!

— Перестань, — только и сказала та. — Отправляйся домой и спокойно ложись отдыхать. Сам же говорил, что завтра у тебя тяжелый день.

— Не то слово, — вздохнул Зорин, отпуская ее. — Только… Ну хоть звони мне, если что. В любое время. Обещаешь?

— Обещаю, — кивнула Инна.

Полицейский наконец-то ушел. Стихли его шаги, потом с улицы донесся чуть слышный рокот мотора машины. А Инна все стояла на площадке, и снова ей было не по себе. Потом она развернулась и прошла в большую комнату. Встала у окна, глядя вслед удаляющимся красным огонькам Валеркиного «уазика».

— Вот ты где… — Вошедший в комнату Вадим встал у нее за спиной и обнял, заставив девушку невольно вздрогнуть всем телом. — Иннулька, опять ты вся на взводе…

— Ничего, — она упрямо покачала головой, — успокоюсь.

— Уж постарайся. — Руки Вадима скользнули вдоль тела Инны, легли на талию, а потом он скрестил ладони на ее животе. И вдруг спросил: — Когда мы с тобой все-таки распишемся, Иннуль?

— Распишемся? — Никак не ожидавшая этого вопроса Инна вначале даже растерялась.

— Вот именно, — кивнул Ларичев. — Я обещал, что не буду торопить тебя с ответом, но, по-моему, обстоятельства с тех пор несколько изменились.

— В смысле? — Повернувшись к нему, Инна пытливо заглянула в лицо мужчины. Что тот имеет ввиду? Неужели догадался?

— В смысле, я ведь не вчера родился, Иннуль, — улыбнулся Вадим, подтверждая ее мысли, — так что успел узнать, откуда дети берутся и как это примерно выглядит. Я же в последнее время рыбку тебе все чаще из города привожу вместо апельсинов, на которые ты больше и не смотришь. Не заметила? Ждал, ждал, когда ты сама соберешься мне сказать, но, похоже, скорее сразу покажешь. Или и тогда будешь прятать?

— Я просто сглазить боюсь, — призналась Инна, прижимаясь к нему. — Помню, как это было у меня в прошлый раз… И потом, тебе говорить что-либо вообще незачем, ты и так все схватываешь на лету. Или что, уже так заметно?

— Внешне еще абсолютно незаметно, — заверил Вадим. — Вот я и хочу, чтобы мы с тобой расписались именно сейчас, во избежание кривотолков. Если ты, конечно, еще не передумала брать меня в мужья.

— Ты мне и так как муж.

— «Как» в данном случае не годится, Иннуль. Решать, конечно, тебе, силой я в загс тебя не потащу. Но мне бы очень хотелось, чтобы у нас была нормальная, полноценная семья.

— И мне тоже, — кивнула она. И после некоторой паузы попросила: — Тогда давай тихонько зарегистрируем брак, обойдемся без всяких там свадеб и афиш.

— Как скажешь, Иннуль. Я заранее согласен на любой твой каприз, хотя бы уже потому, — на его лице появилась хитроватая улыбка, — что женщинам в твоем положении нельзя отказывать в принципе.

— Да ты мне и так никогда ни в чем не отказываешь, — с нежностью сказала она. — Только у меня это не каприз. В нашем с тобой случае, я думаю, будет лучше сделать все именно так, без лишнего шума. Просто не хочу никаких сравнений, ассоциаций и прочего, без чего не обойдется, поступи мы иначе.

— Пожалуй, ты права, Иннуль, — кивнул Вадим. А потом вдруг подхватил ее на руки и закружил по комнате, как будто в вальсе.

— Да тише ты, сумасшедший! — рассмеялась Инна.

Он остановился и сел на диван, по-прежнему не выпуская девушку из рук, усадив ее к себе на колени. Инна взглянула ему в лицо, словно озаренное изнутри светом. Вадим мягко улыбнулся ей. Потом спросил:

— Как ты думаешь, девочка будет или мальчик?

— Наверное, мальчик. Но вообще-то может быть одно из двух, — улыбнулась и Инна. — Так что на всякий случай надо выбрать имя сразу для обоих.

— Не знаю даже почему, но сына мне бы хотелось назвать Егором, — признался Вадим. — А для дочки ты уж подбери что-нибудь сама. — И, как будто успев прочитать едва мелькнувшую у Инны в голове мысль, добавил: — Только не Лариса, пожалуйста.

— Почему? — удивилась Инна. — Мне казалось, что ты, наоборот, захочешь…

— Нет, Иннуль, — твердо ответил он. — Не надо.

— Но ведь ты по-прежнему очень любишь ее, свою Ларису? — все так же глядя ему в лицо, тихо и серьезно спросила Инна. — Не пытайся меня обмануть.

— И в мыслях такого не было, — качнул Вадим головой, не отводя от нее взгляда, — мне незачем тебя обманывать. У тебя нет ни единого повода ревновать меня к ней, хотя — да, я ее люблю и всегда буду любить, иначе и быть не может. Но это совершенно другое чувство, чем прежде. С некоторых пор я перестал воспринимать Ларку как земную женщину, она стала для меня небожительницей, святой. Надеюсь, Господь простит меня за то, что я нередко обращаюсь к ней в своих молитвах. Но если у нас с тобой будет дочурка, я хочу, чтобы она была сама собой, а не чьим бы то ни было аналогом на земле. А то еще, боже упаси, повторит Ларкину судьбу. Потому и прошу — не надо, Иннуль. Дай ей любое имя, но только не это.