Джеймс Ранси - Сидни Чемберс и кошмары ночи

— Вы им так сказали? Но ведь мы сами в этом не уверены. А они от ваших слов испугаются еще сильнее. Вы сообщили полиции о Монтегю?

— Я полагал, они сами вскоре узнают.

— Монтегю свидетель, к тому же подозреваемый. Я должен проинформировать полицию.

— Конечно, — холодно кивнул сэр Джайлз. — Я не сомневался, что вы это сделаете.

По дороге в паб на традиционную встречу с инспектором Китингом Сидни чувствовал на душе тревогу. Теперь он не сомневался, что его сознательно держали в неведении. И еще — за ним следовал зеленый фургон мясника, тот самый, который подрезал его, когда он ехал на велосипеде встречать Аманду. Чего от него хотели? Сидни свернул с Силвер-стрит на Квинз-лейн. Машина ехала за ним, пока, пройдя мимо колледжа, он не скрылся за спасительными стенами «Орла».

Поздоровавшись, приятели сели на любимые места и, заказав по пинте пива, начали партию в триктрак. Сидни не терпелось приступить к сути.

— Вот что я думаю, — начал он. — Валентайн Лайал был завербован секретными службами.

— Не сомневаюсь, — отозвался Китинг. — Но какими? Хотя не следует говорить об этом здесь.

— Нас никто не слышит.

— Помещение может прослушиваться.

— «Орел»? Если бы тут прослушивали, вы бы об этом знали.

— Вероятно. Хотя вы удивитесь, если я скажу, сколько всего мне неизвестно.

— Кроме нас, здесь никого нет, — продолжил священник. — Мы как будто у себя дома.

— Говорите тише и, если собираетесь выдвигать какие-то версии, не называйте имен.

— В том, что я собираюсь сказать, не будет ничего неосмотрительного.

— Я бы не проявлял такой уверенности. Как вы полагаете, на чьей стороне интересующий нас человек?

— Это ключевой вопрос. Предположим, жертва и, раз мы сидим в таком птичьем заведении, назовем ее Соколом, работала на нашу разведку. Двое других — присвоим им имена Сарыч и Кречет…

— Вы полагаете, они действовали сообща?

— Судя по всему, да. Кречет явно влюблен в Сарыча.

— Неужели?

— Кречет горит желанием произвести впечатление, сблизиться и симулирует головокружение. Сокол перевешивается через парапет, чтобы стравить ему больше веревки. И в момент, когда он наиболее уязвим и может потерять равновесие, Сарыч толкает его. Затем бежит к двери на винтовую лестницу и открывает ключом, который изготовил со слепка, сделанного во время предыдущего посещения крыши.

— А Кречет остается висеть на веревке, чтобы все выглядело как несчастный случай?

— Не только за этим. Его должны допрашивать, он должен оказаться в центре расследования, пока его сообщник получает время, чтобы ускользнуть. Это он похищает бумаги директора колледжа и не исключено, что в настоящий момент находится рядом с Сарычом. Думаю, они отнюдь не дома, как утверждает сэр Джайлз. Они либо в Берлине, либо в Москве.

— Следовательно, вы считаете, что они работают на КГБ?

— Не обязательно.

— Вот как?

— Кто за мной следил? Почему хотели от меня избавиться? Ведь это были не ваши люди?

— Нет.

— И еще: почему не довели дело до конца и не убили? Профессионалу это не составило бы труда. Избавиться от меня легко.

— Боюсь, вы правы.

— Значит, это была демонстрация. Меня убеждали, что я в опасности. Хотели, чтобы наше расследование казалось очень рискованным.

— Кому это могло понадобиться?

— Разумеется, нашим. — Сидни колебался. — Я могу ошибаться, но давайте представим, что все события заранее спланировали. Был составлен заговор, в котором намеревались пожертвовать жизнью Сокола. Тот знал, что умирает, так почему бы ему не умереть на благо своей страны? Такова была его последняя миссия.

— Продолжайте.

— Ловушку расставил тот, кто стоит во главе колледжа. Директор затеял двойную игру.

— То есть наши люди — двойные агенты?

— Русские считают, что парни убили одного из лучших вербовщиков, когда-либо работавших на секретной службе, и теперь у них в руках досье на всех университетских, кто сотрудничает с разведкой.

— Пропавшие бумаги директора…

— Хотя, конечно, эти документы — чистейшая липа.

— Противник может вполне дознаться. Не кажется ли вам, что это слишком примитивный ход? О Соколе было известно, что он устраивал своим рекрутам пару эксцентричных испытаний. Поэтому все закрывали глаза на его ночные восхождения и никто не спешил привлекать полицию. Но если все это ловушка, чтобы обмануть КГБ, значит, в Кембридже работает русский агент. И этот человек завербовал обоих парней, которые в ночь трагедии побывали на крыше часовни.

— Вероятно.

— И мы не знаем, кто этот человек?

— Пока не знаем.

Инспектор Китинг отпил пива и отодвинулся со стулом от огня.

— Мне никогда не рассказывали открыто обо всех этих шпионских делах, но даже такая запутанность представляется слишком прямолинейной. Вам не кажется, что наши хищные птички могут быть тройными агентами?

— Завербованы КГБ, перевербованы секретной разведывательной службой, но только притворялись, будто работают на нее, а сами сохраняли верность Москве.

— Дурили нас под нашим контролем?

— Но какая им от этого выгода?

— Безопасный проезд в СССР за счет британского налогоплательщика.

— Что ж, возможный вариант.

Китинг посмотрел в свою записную книжку.

— Моя официальная задача предельно ясна: требуется определить, сорвался ли Сокол с часовни по неосторожности или его убили. Вот абсолютно ясная трактовка событий: безрассудный авантюрист приглашает с собой двух студентов, лезет на часовню Королевского колледжа в снежную, ветреную ночь, падает и разбивается.

— Уверен, университет хотел бы, чтобы вы все именно так и воспринимали.

— Как-то не вяжется, Сидни.

— Но какова альтернатива? Полномасштабное расследование деятельности британской секретной службы?

— Вы предлагаете мне закрыть на все глаза? — усмехнулся Китинг.

— Подобное нередко происходит. Неудобную правду лучше похоронить. Не задавайте о джентльмене лишних вопросов — и не разочаруетесь.

— Это то, что делает нас британцами?

— Это наше лицо в мире, — произнес Сидни. — Многие из нас культурные, обаятельные, искренние люди. Другие научились не гнушаться утонченным обманом. Вот почему за рубежом нас считают загадкой. Граница между джентльменом и убийцей порой эфемерна.

Китинг допил пиво.

— Насколько же проще иметь дело с откровенными разбойниками, — заметил он. — Они, по крайней мере, ничего не изображают.

На следующий день Сидни решил, что до вечерней службы должен прояснить кое-какие вопросы с директором колледжа. Вечер снова выдался холодным. Сэр Джайлз Тремлетт принимал гостя. На диване, небрежно положив руку на спинку, сидел дородный мужчина — министр иностранных дел Великобритании. Сидни извинился за то, что пришел не вовремя.