Борис Руденко - Мертвых не судят

Свидетель Кротов еще раз, слово в слово, повторил то, что уже говорил ровно пять минут назад.

— Вы подтверждаете, подозреваемый?

— Ничего не подтверждаю, — удивленно сказал Новасардов. — Мистика какая-то. Наваждение. Мне странно слышать такие обвинения в свой адрес.

Кротов опешил.

— Ну, ты даешь! — только и нашелся сказать.

— Вот я только прошу, вы мне скажите, — обратился к Кротову коренастый. — Зачем вам это надо? Честного человека так оговаривать, слушайте, это просто нехорошо! Некрасиво!

— Что значит оговаривать? — еще больше изумился Кротов. — Да вы за кого меня принимаете?

— Так вы настаиваете на своих показаниях? — безразлично спросил следователь Каширин.

Он и не смотрел на них совсем, и даже не слушал, кажется. Строчил себе что-то на бланке.

— Конечно, настаиваю. Я же не сумасшедший. Да я где хотите подтвержу, — возмутился Кротов.

— Ай-яй-яй, — сокрушенно сказал Новасардов. — Симпатичный интеллигентный молодой человек. Я могу понять, если это только заблуждение, личная ошибка. Но если это умышленно — это очень нехорошо.

Он смотрел на Кротова грустно и проникновенно.

— Люди должны жить честно. И помогать друг другу. Скажи, пожалуйста, что я тебе сделал плохого?

— Задержанный, вопросы не по существу, — монотонно сказал Каширин. — Вы подтверждаете свои показания?

— Обязательно подтверждаю, — твердо сказал убийца. — Это огромная ошибка, гражданин следователь.

В какой-то момент Кротов даже засомневался: не наваждение ли? Но в следующую секунду в памяти его отчетливо всплыло лицо Новасардова, застывшее в хищной полуулыбке, быстрый взмах руки и алое пятно на белом свитере. Не-ет, какая, к черту, ошибка!

— Что он дурака валяет, гражданин следователь! — сказал Кротов и поспешно поправился: — Товарищ следователь! Надо же, воткнул нож в человека… кстати, он еще жив?

— Пока еще да, — ответил Каширин. — Так. Подпишите здесь и здесь.

— Зачем я буду подписывать! — возмущенно сказал Новасардов. — Не хочу неправду подписывать!

— Вы подписываете только свои показания, — терпеливо объяснил Каширин. — Только там, где вы отрицаете показания свидетеля.

— А! Хорошо, давай подпишу.

Новасардова увел милиционер, Кротов тоже собрался уходить, но Каширин велел остаться и принялся его допрашивать отдельно как свидетеля. Кротов уже в третий раз пересказал всю историю, которую в его изложении Каширин, без сомнения, выучил наизусть, но тем не менее педантично и нудно задавал вопрос за вопросом и тщательно записывал ответы. Все это продолжалось невыносимо долго, и в конце концов Кротов понял, что никакого кино ему сегодня не видать. И Лены тоже — что гораздо хуже. Наконец все закончилось.

— Зачем он это так? — не удержался от вопроса Кротов. — Разве это ему поможет?

— Не поможет, разумеется, — ответил Каширин. — Куда он денется? Десяток свидетелей. Это еще без потерпевшего. Пусть себе развлекается. Так вам повестку выписывать?

— Разумеется, — сказал Кротов.

* * *

К кинотеатру он, разумеется, опоздал. Мало того, что просидел полдня на этих опознаниях и очных ставках. Автобус к тому же тащился со скоростью престарелой ломовой лошади, подолгу застывая на остановках, словно набирая всякий раз сил для нового рывка. В общем, когда Кротов, совершенно взмыленный, подбежал к дверям кинотеатра, часы показывали уже без десяти восемь. Вокруг, конечно же, было пусто. Даже лишних билетиков никто уже не спрашивал. Кротов рванулся было в вестибюль, но и входные двери успели перекрыть окончательно. Он пометался туда-сюда по инерции, и тут из-за угла, от касс, вышла Лена. Кротов так обрадовался, что сразу не нашелся, что сказать.

— Так и знала, что ты опоздаешь, — беззаботно сказала Лена. — Продала билеты.

— Зря, — благородно возразил Кротов. — Надо было хоть самой посмотреть.

— Да ладно. Ну, как? Во всем признался?

— Во всем, — махнул рукой Кротов, — Нудно ужасно.

— Это я поняла.

— Ты знаешь, этот мужик отказывается ото всего. Говорит, ничего не знаю, никого ножиком не резал… — и Кротов образно передал свои впечатления.

— А может, и в самом деле не он?

Кротов даже поперхнулся.

— Да ты что, Лена?! Я же в пяти шагах стоял!

— Тогда я не понимаю, — сказала она.

— И я тоже, признаться, — Кротов нахмурился, потом снова махнул рукой. — Да ну его к черту. Пусть у следователя голова болит. Лучше давай подумаем, чем заняться. Слушай, пойдем в кафе!

Предложение это было опрометчивым. Конечно же, попасть в этот час в кафе было невозможно, если только ты не являешься прямым наследником швейцара. Своих наследников швейцары дожидались, монументально взирая на уличную суету сквозь накрепко запертые стеклянные двери. Примерно так холоднокровные обитатели террариумов, сытые и уверенные в завтрашнем дне, смотрят на посетителей зоопарков. Чтобы проникнуть туда, к ним, нужно как минимум знать пароль на специальном змеином или жабьем языке. Или трояк дать. Но Кротов в школе учился только английскому, а давать швейцарам взятки стыдился. Тем более в присутствии Лены.

Впрочем, ради нее эти свои принципы он был готов частично пересмотреть.

— Сейчас дам ему три рубля, и он нас пропустит, — высказал Кротов свое намерение возле кафе «Север».

— Не надо, Саша. — Лена брезгливо поморщилась. — Не будем унижаться.

Кротов посмотрел на нее с совершенно новым чувством. Девяносто девять процентов его прежних знакомых дам имели противоположный взгляд на этот счет.

— В следующий раз нужно просто заказать столик заранее, — предложила Лена. — Но только не в таком притоне. Сюда приличные люди не ходят.

Эта фраза Кротова несколько озадачила. Кафе как кафе, подумал он.

По Неглинной спустились на Петровку, шли не торопясь, наблюдая, как закрывающиеся магазины выплескивают из дверей последних покупателей.

— Слушай-ка, — сказала Лена, — а я есть хочу. Вон кафетерий, там наверняка кофе и булочки.

«Кофе и булочки, — вяло подумал Кротов, — это уж чересчур. Совсем опозорюсь».

Кафетерий был крошечный, с высокими столами без стульев. И совсем пустой. За кассой скучала кассирша. И еще кто-то невидимый из зала скучал на мойке, лениво погромыхивая тарелками.

Они взяли по стакану теплого кофе и булочки, встали за ближайший к кассе столик. Кротов о чем-то заговорил, но в пустом помещении голос его зазвучал неожиданно гулко, и он с некоторым смущением умолк.

— Приезжие? — участливо спросила вдруг кассирша — молодая, но полная и рыхлая женщина с ярко накрашенными губами.

— Почему? — удивился Кротов. — Местные мы. Тутошние.

— А чего дома не едите? — спрашивала кассирша, по-видимому просто от того, что ей захотелось поговорить.