Павел Горбачев - Дневники черного копателя. Часть I. Мои 6 сезонов. Эпизоды 2002—2005

Он протянул мне находки. Там были несколько советских монет 1940—1941 годов, куски фарфоровой посуды с остатками орнамента.

– Тут был дом, – Саша завершил свой поиск, вытащив из-под кома земли еще одну монету, – вот она! Попадаются кирпичи от фундамента, посуда…

Он был очень воодушевлен и не собирался прекращать копать или переходить на другое место.

Я сел на бревно недалеко от их раскопа, силы уже покидали меня. Саша с Геной еще минут тридцать зачищали место, причем Гена выполнял лишь вспомогательные функции.

Передохнув, я оставил рюкзак на видном месте, а сам пошел вниз по полю к месту падения самолета. Там за пятнадцать минут я выкопал несколько очень сильно искореженных фрагментов каких-то механизмов. Эти предметы, несмотря на их довольно большой объем, были очень легкими. Я обстучал их об лопату, протер перчаткой, и на каждом фрагменте явно проступили клейма в виде ряда цифр. Это были остатки дюралюминиевых деталей самолета, правда, им очень сильно досталось. Без специалиста определить принадлежность деталей к тому или иному узлу самолета было невозможно, даже страна-изготовитель была под вопросом: наш или немецкий? На нескольких предметах после внимательного изучения я увидел следы ударов каким-то грубым предметом, вероятно, топором. Скорее всего, это были следы, оставленные колхозниками во время «разделки» ими останков самолета перед сдачей в металлолом. Все эти находки я сделал на небольшой глубине, и фрагменты эти были размером не больше половины бумажного листа.

Тут ко мне подошли Гена с Сашей, обратив внимание на то, что я как-то подозрительно долго что-то изучаю. Я показал им куски дюрали, Гена только похмыкал, не выразив ни интереса, ни удивления. Вместе мы какое-то время вспахивали этот кусочек поля, и, в конечном итоге, насобирали приличное количество разношерстных деталей. Все они были так или иначе покорежены, погнуты, разорваны или разрублены. Саше они показались совсем неинтересными, и тогда я выбрал из этой кучи буквально 2—3 предмета, которые теоретически можно было опознать.

– Посмотрим, может, удастся потом как-нибудь узнать марку и модель самолета? – я сложил детали в рюкзак, бросил сверху металлоискатель. На сегодня мне копать уже больше не хотелось, работа с колодцем в первой половине дня вымотала меня полностью.

Тут уже и солнце стало клониться к закату, стало заметно холоднее. Мы пошли домой, и на обратном пути Гена подобрал все оставшиеся саперные лопатки.

– В хозяйстве все сгодится, – подмигнул он нам, и пошел домой показаться своим старикам.

– Приходи, Гена, посидим, – крикнул ему Саша, – пусть нам расскажет о местах, и завтра либо пойдем с ним за речку, либо сами сходим куда-нибудь, – это Саша уже обращался ко мне.

Уже привычным образом наш ужин был совмещен с выпивкой, однако Саша строго следил за объемом выпитого. Больше трех-четырех шкаликов он никогда себе не наливал и внимательно смотрел, как эта доза действует на Гену. Стоило тому начать «плыть», как Саша убирал водку подальше и предлагал брать побольше закуски. В этот раз перед выездом Сашина жена снабдила нас в дорогу несколькими банками домашних грибов, квашеной капусты и соленых огурцов, которые я добавлял в жареную картошку с луком. После целого дня тяжелой физической работы это был просто пир!

На следующий день мы пошли вместе с Геной в излучину Лучесы на противоположный берег. Гена пас стадо деревенских коров, которых набралось примерно полтора десятка, к нашему удивлению. Ведь мы думали, что в Шоптово всего два-три жилых дома и несколько человек жителей, а оказалось, что все обстоит гораздо лучше. Этот день мы провели на сильно выбитых местах. Еще бы, ведь даже Саша рассказывал, что его «деды» как раз и начинали с этих мест несколько лет назад и вытаскивали из урочища Шитики и даже рядом с Шоптово десятками винтовки Мосина, карабины Маузера, пулеметы ДП, мосинские штыки в больших количествах. Пока Гена следил за коровами, мирно пасшимися в низине, ограниченной с трех сторон рекой, а с четвертой – высокой грядой, мы с Сашей взошли на нее и копались в окопах и блиндажах, расположенных по всей кромке этой гряды.

Для Саши это место было уже знакомым, он рассказывал, как несколько лет назад был свидетелем того, как один из его старших товарищей в этих блиндажах выкопал более десятка немецких яйцевидных гранат М39. Они были в зеленой краске, на корпусах сохранились чернильные штампы приемки с орлами Ваффенамта. Только благодаря нахождению в песчаном грунте на высоте, где влага сильно не задерживалась, эти предметы сохранились в почти идеальном состоянии. Мне оставалось только догадываться, что еще могли они тут найти, если Саша не делал секрета из найденных гранат. Из-за того, что места эти были в прямой видимости от деревни и были доступны круглый год, вся местность была основательно подчищена копателями. Гена сам в этих местах уже давно не копал, скорее всего, не видел практического смысла.

За весь день, не найдя тут ничего интересного, мы с Сашей хоть получили эстетическое удовольствие от живописных видов излучины Лучесы и от самого времяпрепровождения на свежем воздухе. День был ясный, без осадков. По сути, мы восстановили силы после вчерашних трудозатрат и немного поднакопили того самого копательского зуда и здоровой алчности, без которой сложно представить активные поиски.

Завтрашний день было решено посвятить походу в сторону Староселья-Тагощи, поскольку эти места были дальше от проезжей дороги и населенных мест. Про мотопомпу никто даже не вспоминал, она так и лежала в том месте, куда ее сложил после первого дня. Я заметил в очередной раз, что на природе время начинает ощущаться совсем по-другому. Дни пролетают очень быстро, когда ты занят делом. Идешь ли, копаешь ли, готовишь еду на костре – ты сосредоточен на процессе, и каждую минуту проживаешь полностью, не отвлекаясь на что-то постороннее. Вообще в Шоптово было мало чего, на что можно было отвлечься, там не было ничего лишнего. Вот дом, а вот кран с водой. Вот розетка, а вот место для сна. Для праздности совсем не было места, и было совершенно ясно, что в деревне просто нет места безделью. Каждую минуту находится какая-нибудь работа, вот даже рассказы Гены о его жизни в деревне изобилуют глаголами действия. Но при этом он ни разу не рассказывал о том, как ему приятно иногда понаблюдать за природой, увидеть красоту весны, лета, осени и зимы. При всем этом места там, в Тверской области, действительно живописные, если только погода не заставит тебя щуриться от ветра, закрываться от дождя или снега. И вот, живя в этой красоте, местные жители совсем не говорят о ней. Не видят, некогда смотреть по сторонам; не ценят или просто привыкли и не замечают?