Марина Серова - Театр начинается с выстрела

— Анна уже теряла один раз голос? — ошеломленно спросила я, отпуская его.

— Да нет! Не она! Другая актриса. Это давно было, — объяснил он.

— Мне плевать, что было раньше! — отрезала я, снова садясь. — Ты, сволочь, решил воспользоваться тем, что Анна заболела, чтобы из свое-корыстных интересов выдавить ее из театра и заменить на эту шалаву.

— Да что вы об Анне беспокоитесь? Уж она-то не пропадет! Ее в любой театр с превеликой радостью возьмут.

— Ты, гнида, даже не представляешь себе, каким боком тебе эти гешефты выйдут, — устало сказала я. — И заметь, я не угрожаю, я тебя просто предупредила. А теперь зови свою привратницу — у меня для нее задание есть.

Борис Ефимович звонком вызвал секретаршу и кивком показал ей на меня.

— Мне нужны номера телефонов и адреса, в том числе и электронной почты, следующих людей: Воронцов, Лукьянова и уборщица Мария, фамилию не знаю. И побыстрее!

Она удивленно посмотрела на шефа, и тот поторопил ее:

— Пошевеливайся! Это срочно! — и, когда она вышла, осторожно спросил меня: — Что вы собираетесь делать?

— Следи за рекламой бегущей строкой — много интересного узнаешь, — посоветовала я, вставая. — Ты в дерьме по самые ноздри, и отмыться у тебя вряд ли получится! Твердо обещаю одно: Анна вернется в этот театр, в свою гримерку, на место ведущей актрисы, но уже не увидит тебя здесь в должности главного режиссера. Ты, гнида, решил на двух стульях усидеть, только размер своей задницы не рассчитал, вот и окажешься в лучшем случае на полу!

Я вышла в приемную, где секретарша что-то дописывала на листке. Дождавшись, когда она закончит, я забрала его и спросила:

— Ты ничего не напутала? А то ведь я и вернуться могу! — и, не дожидаясь, когда она лопнет от злости (еще забрызгает, чего доброго!), вышла в коридор.

Ковалева ждала меня в гримерке Ермаковой и только что не подпрыгивала на месте от нетерпения, но я, посмотрев на часы, покачала головой:

— Нет у меня сейчас времени на рассказы! Скажите мне лучше, чем братья Тамары занимаются?

— Сандро — это старший — очень известный и дорогой адвокат, а Гога, Георгий, — тот кинооператор, причем тоже не из последних. А что?

— Хочу заранее знать, с кем дело иметь придется, но подробности потом. А сейчас продиктуйте мне свой номер телефона и Анны тоже. — Она уставилась на меня во все глаза, и я криво усмехнулась: — Официально я больше ее охранять не могу — меня уволили.

— За то, что ты… — начала она, и я кивнула. — А что ты сделать-то могла? — удивилась она. — Если ей этой гадости в кофе или еще куда напихали, так и ты выпила бы ее вместе с ней! И тоже голос бы потеряла!

— То, что они решили, пусть на их совести и останется. А я привыкла свои дела до конца доводить, — жестко сказала я. — И тех, кто так с Анной поступил, я все равно найду!

— Тебе ночевать-то хоть есть где, а то я могу раскладушку у соседей взять, — предложила она.

— Мне Анна ключи от своей квартиры дала, так что не надо, — покачала головой я.

— Так ты же сама сказала, что там сплошной разгром. — Она всплеснула руками. — А есть-то что будешь? У Анечки же, кроме ее низкокалорийной еды, сроду ничего не было.

— Вообще мне поговорить с вами надо. — Мне пришла в голову неплохая идея. — А давайте сейчас отправим Анне эсэмэску и спросим, не будет ли она против, если и вы тоже временно поживете у нее?

— Ой, не знаю, — засомневалась она, но я уже набирала текст.

Анна ответила сразу: «Конечно, живите обе. Только не прибрано там». — «Мы сами уберем», — заверила ее я.

— Вот и хорошо! — сказала я и, достав ключи от квартиры Анны, протянула их Ковалевой. — Я не знаю, когда освобожусь, но после этого сразу же позвоню вам. Если вы будете уже у Анны, значит, я еду туда. Если еще здесь, то я за вами заеду, — и, достав деньги, протянула ей. — Если будет возможность, купите что-нибудь на ужин посущественнее, а то у меня с самого утра крошки во рту не было.

— Езжай себе с богом! — напутствовала она меня. — Я и куплю, и сготовлю, и приберусь! Ты куда сейчас?

— К Воронцову и его жене, а потом к Лукьяновой. Белых слонов раздавать буду!

— В царских условиях живет, подонок! Квартира-то точно от тестя осталась, потому что сам он ничего в жизни не добился. Эта гнида может только за счет других существовать, а жена все терпит, идиотка! — не сдержалась я, увидев роскошную «сталинку» в тихом центре Москвы относительно недалеко от театра.

Дом, как сейчас и положено, был оснащен не только домофоном, но еще и охранником, который, узнав, к кому я приехала, сказал, что дома никого нет, и посоветовал:

— Вы лучше завтра приезжайте, потому что Тамара Томасовна наверняка сегодня из больницы очень поздно вернется, а может, и заночует там.

— А Воронцов? — спросила я.

— А он вообще неизвестно когда будет — это же она с ним в больницу уехала. Избили его так, что живого места нет.

— А поточнее? — попросила я.

— Тут у нас целый бой был, когда некоторые чересчур борзые решили детскую площадку убрать, а вместо нее автостоянку сделать. В результате площадку отстояли, и машины жильцам приходится оставлять с другой стороны дома. Оттуда во двор можно обойти вокруг дома, а можно через проход между домом и школой. Те, кто в крайних подъездах живет, именно этой короткой дорогой и ходят. В том числе и Воронцов. Там-то его и встретили. И ведь не видел никто ничего, потому что в торце дома окон нет, и в школе никого — занятия-то уже кончились. Мальчишки в мяч на площадке играли, вот один из них его туда и запулил. Пошли они за мячом и Воронцова увидели. Узнали уж не знаю как — у него все лицо разбито было, и прибежали ко мне. Я пошел посмотреть, а то вдруг разыгрывают, потому что обычно Воронцов раньше десяти вечера не возвращается. Нет, точно он был. Причем кровь у него еще даже не засохла. Тогда я «Скорую» с полицией вызвал и Тамаре Томасовне позвонил. «Скорая» Воронцова забрала, и Тамара Томасовна с ним уехала, полиция покрутилась и тоже уехала. Вот и все.

— А когда к тебе мальчишки прибежали? — поинтересовалась я.

— Да как раз на НТВ новости начались, в семь, значит.

Выяснив, в какую больницу нужно ехать, я отправилась туда. Воронцов находился в операционной, его жена в окружении родственников сидела и плакала в коридоре, а в стороне стоял пожилой полицейский, на которого никто не обращал внимания. Я подошла к нему и поинтересовалась, а что, собственно, произошло, потому что мне очень-очень нужно поговорить с Воронцовым, а тут такое!.. Но мне же все равно нужно! Вот и хочу узнать, когда это сделать можно будет.

— Что произошло? — переспросил полицейский, злой настолько, что ему необходимо было хоть кому-то выговориться. — Очень странный гоп-стоп произошел! И конкретный «глухарь»! У потерпевшего не взяли ничего, кроме бумажника, а смартфон, часы и золото оставили — это все уже жене передали. То есть преступник знал, что на этом легче всего спалиться, значит, не новичок. А с другой стороны, зачем было так жестоко терпилу бить? Оглушил его, взял бумажник и делай ноги. На хрена задерживаться? Ладно бы дело ночью было, когда вокруг ни души. Но почти днем? Хотя там и днем постоянно что-то случается, — ради справедливости добавил он.