Марина Серова - Театр начинается с выстрела

— Чем мы можем вам помочь? Деньги? Лекарства? Врачи?

— Спасибо, у нас все есть, — отказалась я.

Сандро протянул мне свою визитку и предложил:

— Если вам потребуется помощь, мы сделаем все, что в наших силах. Только, пожалуйста, не беспокойте сестру, ей сейчас очень тяжело. Она завтра же подаст на развод, а потом улетит к нашим родственникам в Тбилиси — пусть развеется и успокоится.

— Я бы не советовала ей торопиться, пусть сначала посетит врача, а то есть болезни, к которым в Грузии относятся с некоторым предубеждением. Особенно у женщин. Дело в том, что муж ее кое-чем наградил. До свиданья, Сандро Томасович. — Я повернулась, чтобы уйти, но он остановил меня:

— Вы так и не представились.

— Женя, — через плечо ответила я. — А большего вам знать и не надо.

Я медленно шла по лестнице и думала: «Если предположить, что кто-то отомстил Воронцову за Анну, то Лукьянову тоже должны были или хорошо напугать, или даже сделать физическое внушение. Если же она беззаботна и весела, значит, нападение на Воронцова с Анной не связано, и ее радужное настроение испорчу уже я. Номер ее сотового у меня есть, но звонить не стоит. Лучше явочным порядком, а там и поговорим. Живет она, правда, у черта в зубах, в Чертаново, но не откладывать же на завтра. С Воронцовым поговорить не удалось, но ее я хоть пытками, а заставлю сказать, что они подмешали Анне. Главное, чтобы эта чертова Дарья была жива и вменяема, а то вообще концов не найдешь!»

Спустившись к машине, я едва успела в нее сесть, как увидела вышедшее из больницы и рассаживающееся по машинам семейство Гогуа. Они явно не стали дожидаться конца операции и предоставили Воронцова его судьбе. Что ж? По грехам и мука! Есть хотелось ужасно, но времени на это не было. Я осмотрелась по сторонам и увидела неподалеку маленький магазинчик, где я и купила пачку печенья и бутылку воды, этим и перекусывала по дороге к дому Лукьяновой.

Оказавшись наконец перед вожделенной квартирой, я застряла на лестничной площадке, потому что мне, несмотря на звонки и стук в дверь, категорически не хотели открывать, а судя по звукам, внутри кто-то был.

— Значит, так! — грозно и громко сказала я. — Я сейчас позвоню в полицию и скажу, что в этой квартире притон. Очень быстро сюда приедут добры молоды и просто вышибут дверь. Вот тогда некоей Дарье Лукьяновой все-таки придется со мной пообщаться! Так что лучше открывайте добровольно.

Конечно, это был блеф. Не в том смысле, что лихие ребята не приехали бы и не вышибли дверь, а в том, что я стала бы куда-то звонить, потому что я теперь сама по себе, на Крона рассчитывать нечего и отдуваться придется самой. Однако сработало! Дверь открылась, и в проеме я увидела среднего роста крепыша с самым решительным и недобрым выражением лица, а из-за него выглядывала Вера Морозова, тревестюшка из театра.

— Если вы не знаете, я сестра…

— Я знаю, — тихо сказала Вера. — Вы Женя, сестра Анны Николаевны. Как она?

— Можно я промолчу? Я сегодня очень устала, и на приличные слова сил уже нет, — резко ответила я, оттолкнув их и проходя в квартиру. — Где Лукьянова?

— Ее здесь нет, — пролепетала Вера.

Я обошла квартиру, заглянула в ванную и кухню, посмотрела в шкафу — Дарьи нигде не было, а вот странности были.

— Итак, что мы имеем, — начала я. — На балконе сохнут мужские рубашки, юноша одет по-домашнему, диван в квартире один, и я не думаю, что вы спите на нем втроем. Правда, в ванной имеются старый халат и потрепанная ночнушка размером на лошадь, а в прихожей раздолбанные женские тапки на слона, но это не убеждает, потому что в шкафу вещи размером на Дюймовочку, а нога у тебя, Вера, размера тридцать пятого — тридцать шестого. Вывод: живете вы здесь вдвоем, а это барахло для отвода глаз квартирной хозяйки. Вопрос: где живет Лукьянова?

Обследуя квартиру и рассуждая вслух, я старалась бесшумно глотать слюну, потому что ароматы витали совершенно одурманивающие: пахло борщом и пирогами. Мой вопрос остался без ответа, и я продолжила:

— Вера! Дело очень серьезное! Ты даже не можешь себе представить насколько. Если ты играешь в партизанку из благодарности Дарье за то, что Воронцов тебя на роль баронессы Штраль взял, то не стоит — спектакля не будет, потому что он очень серьезно заболел.

— Это не благодаря ей, — тихо ответила девушка. — Просто с Воронцовым никто работать не хотел, а я согласилась.

— Но ведь он известен скандальными постановками, потом критики от спектакля камня на камне бы не оставили, — удивилась я.

— Лучше хоть такое упоминание в прессе, чем совсем никакого, а то я в театре уже год, а о моем существовании вообще никто не знает, в массовке бегаю и детей играю, — объяснила она. — Хоть будут знать, что я на свете существую.

— Хватит о высоком, перейдем к делу. Где Лукьянова? — громко спросила я, чтобы заглушить восторженный рев изголодавшегося пищеварительного тракта, в который мозг послал сигнал о том, что поблизости есть вожделенная пища, и тот вот так радостно отреагировал.

— Ой, вы же есть хотите! — воскликнула Вера. — Давайте я вам борщ налью? А пока вы едите, я вам все расскажу?

— Действительно, поешьте, — поддержал ее парень. — А то у вас вид такой, словно вы весь день вагоны разгружали.

— Спасибо, но некогда! — отказалась я. — Вера! Имей совесть! Мне Александра Федоровна сказала, что Аня к тебе хорошо относится, а ты ей в трудную минуту помочь не хочешь.

— Нет, я очень хочу, просто не знаю как, — чуть не плакала Вера. — Анна Николаевна такая хорошая, такая добрая! Помогает мне всегда, объясняет, учит! Это она устроила так, что мне пусть и небольшие, но самостоятельные роли давали! Заботится обо мне как о родной. Она и зовет меня иногда «ребенок»! Когда с ней это на сцене случилось, я знаете как плакала?

— Слезами горю не поможешь! — жестко произнесла я. — Где Дарья?

— Значит, вы тоже думаете, что она к этому причастна? — спросила Вера.

— А почему ты так думаешь? — вскинулась я.

— Она меня почему-то считает своей подругой и многое рассказывает. Не все, конечно, но многое, — объяснила девушка.

— В последний раз спрашиваю, где Лукьянова? — уже разозлилась я.

— Я не знаю адреса, только подъезд и то, что квартира на третьем этаже. Могу еще окно показать. Я не следила за ней, — оправдывалась девушка. — Просто в театре знают, что мы вместе квартиру снимаем, вот как-то после репетиции Борис Ефимович и дал мне для нее текст и сказал, чтобы она к утру его хотя бы прочитала. Это было уже поздно вечером, меня Валера встречал, еще дождь шел. В общем, я ей позвонила, все передала и сказала, чтобы она приехала и забрала его. А она не одна была, потому что я мужской голос слышала. Дашка задергалась, а потом меня прямо-таки умоляла, чтобы я сама его ей привезла, сказала, что выскочит на минутку и заберет его. Конечно, не хотелось по такой погоде куда-то тащиться, но, с другой стороны, она же оплачивает половину квартиры, а не живет. Мы и поехали.