Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

- Погадаю?

- Только если на что нестрашное, - согласился Деникин.

Цинь Кианг передвинулась поближе к столу и бросила кости.

- Что же там? - поторопил любовник, видя, что она медлит с ответом.

- Много событий вижу, плохих и хороших.

- Что же там хорошего?

- Скоро вас ждет большой успех. Полагаю, он связан с вашей службой.

- Вот уж не думаю... А плохое?

- Потеря, от которой вы никогда не оправитесь.

Деникин засмеялся.

- И все это ты видишь на костях?

- Не смейтесь, - обиделась Цинь Кианг. - Они не лгут.

Близился рассвет.

- Я должен заплатить тебе. Хотя бы сейчас.

- Нет, - с досадой отвечала девица.

- Но отчего ты ни разу не взяла денег? Смотри, решу, что я тебе уж больно приглянулся, - подмигнул Деникин, хотя на душе вдруг отчего-то стало неспокойно.

- Вы и впрямь мне нравитесь, - улыбнулась Цинь Кианг, блестя своими бедовыми глазами, - Но, думаю, в будущем мы сочтемся.

Деникину сразу не понравился ее ответ. Но уточнить не успел - Цинь Кианг запела.

Ее голос не звучал приятно для слуха, однако азиатская мелодия завораживала.

Окончив песню, Цинь Кианг вернулась в постель, остановив Деникина, собравшегося уходить.

Ершов не ошибся: служительницы дома Фаня - по крайней мере, одна - и впрямь, были весьма искусны.

«В будущем мы сочтемся...»

В этих словах скрывалось что-то тревожное... Если Деникин, нервы которого подвергались столь серьезным испытаниям в управе, не заблуждался.

***

Опустошив припасы фельдшера, Деникин вернулся к себе за огородку и там задремал.

Пробудился он оттого, что его голову подняли от стола и поворачивали из стороны в сторону. На такое мог быть способен лишь один человек.

- Ершов... Куда вы уходили с утра?

- Не уверен, что стоит сейчас говорить вам об этом. Вы не в том... настроении, чтобы слушать. И, тем более, о Вагнере.

- Опять, - Деникин сценически схватился рукой за голову.

- Ну вот, и вы со мной согласны.

За огородку заглянул Сомов, который, судя по всему, подлечил нервы куда более, чем Деникин, и теперь едва стоял на ногах.

- Дмитррриий Никколаич... Там госссподин архииитеее...

- Миллер? - удивился Ершов. - Что ему надо? Его дочь нашлась. Кстати, вы слышали о том, что с ней произошло, Деникин?

- Еще как. Мне рассказали о том не менее пяти раз, и каждый - с новыми деталями. Невероятно.

- Да. А я ведь и не догадывался о том, что у вашего предшественника возникла подобная трудность. А ведь я-то за ним следил!

- Барышня сама не лучше тех девок, от кого он заразился...

- Не без того. Наш город сложно назвать добродетельным.

Сомов терпеливо покачивался в проходе.

- Пусть проходит. Передай, и иди домой. Отдохни.

- Спассс...и. Бооо... Дмиииитрр...

- На здоровье. Иди, иди.

Околоточного тотчас же сменил Миллер, дом которого в пылу иных забот полицейские до сей поры так и не обыскали.

Не стоял ли он все время рядом? Если так, то весьма неудобно вышло.

Поздоровавшись и вежливо дождавшись приглашения, архитектор, расправив полы теплого пальто, сел на стул. Его правый рукав был аккуратно наглухо зашит изнутри, и сам он выглядел изрядно осунувшимся, но при всем том не утратил привычного лоска. Этого не отнять.

- Чему обязаны вашим визитом, господин Миллер? - Деникин, вновь почувствовавший тонкий укол зависти, резко перешел к делу.

- Помню-помню, что вы не любите терять время даром, господин Деникин, - обаятельно улыбнулся архитектор.

Не походило, что он пришел в чем-то каяться, как едва не понадеялись полицейские.

- Господин доктор передает вам привет. Он, признаюсь, совсем меня застыдил. Я-то ему сказал, что сегодня день не совсем подходящий, и вам до меня будет недосуг. Однако он и слышать не захотел. Идите, говорит, и все тут. Надобно рассказать обо всем в управу. Как вы могли до сей поры этого не сделать? То, говорит, ваш первый долг, как горожанина. Ну, вы его знаете. А я только давеча из лечебницы вышел. Никакого сострадания, - Миллер снова озарился улыбкой.

Деникин с Ершовым молча ожидали продолжения.

- В общем, я хочу вам поведать о том дне, когда лишился руки, - архитектор приподнял зашитый рукав. - Точнее, о том, как меня ранили, и что я накануне видел и слышал.

Полицейские слушали крайне внимательно, отбросив сторонние мысли.

- В тот вечер я посещал дом Фаня. Ранее я стеснялся говорить об этом, чтобы не навредить репутации - своей и, конечно, дочери, - сделал примечание архитектор. - Спустившись от девушки, я вышел в общий зал, где собралась большая компания. Всех угощал господин полицмейстер. Он изрядно выпил, и говорил громко и много. Я занял крайний столик от выхода на лестницу - это важно - заказал коньяку с водой и лимоном, и, от нечего делать, стал слушать. Господин полицмейстер хвалился своей удачей и сыпал обрывками фраз, которые я, надо признать, не слишком понял. Однако доктор сказал, чтобы нынче я передал вам все, что могу припомнить.

- Верно, господин Миллер! - Ершов уже успел достать бумагу и карандаш.

- Господин полицмейстер говорил о том, что у него возникли какие-то духовные сложности. «Но мой верный пес Мишай их решит, будьте уверены». Потом он заметил, что этот китаец достался ему по наследству, и, несмотря на преклонные годы, незаменим. Он, кстати, все время сидел о бок с господином полицмейстером...

- Дядька Мишай и мне предлагал услуги, помните, Ершов? На похоронах.

Ершов кивнул, недовольный оттого, что рассказ прервали.

- Далее он произнес тираду о том, как кто-то сунул нос в чужое и сам же об этом и рассказал. Затем господин полицмейстер принялся поносить господина инженера. «Проклятый Вагнер, шелудивый щенок, сбежал неведомо куда, не сказав ни слова». Как-то так. Простите за грубость, я лишь повторяю.

Помощник полицмейстера и околоточный красноречиво переглянулись.

- Затем господин полицмейстер обнял и поцеловал китайца. Он сказал: «Ты же не баба, дядька? Сможешь отличать личное от дел?» Вот... Далее он снова всех угостил. «Пейте, друзья! Скоро я оставлю этот дом и больше не стану вас угощать. Слишком много забот с этими грязными потаскухами». Хм. Простите. К слову, господин полицмейстер и впрямь там жил - я слышал о том и ранее, при своих визитах. Далее он заметил, что станет и далее помогать этому дому опекой, но не деньгами. Хм... Понятия не имею, что все это значило.

- А что он сказал затем?

- Предложил выпить за его личное счастье, так как оно складывается, а после встал, заметив, что идет, прошу прощения, по нужде. Много выпил.

Миллер сделал паузу, что-то припоминая.

- Да, а китаец тоже отошел незадолго до того. Господин полицмейстер ушел, минуло, быть может, более часа, и я уж тоже собрался. Жаль, не поспешил. В зал с лестницы спустилась девушка, азиатка. Входя, она с силой вонзила нож, который держала, прямо мне в руку. Вряд ли намеренно - полагаю, она думала, что там пустая столешница. Тот столик не особо популярен...