Александр Коренюгин - Не помогайте мне. Я сделаю все сам

В доме родителей Тимофей ничего интересного не нашел. Впрочем, это было ожидаемо. Фаина в этом доме бывала редко, а если объективно, то последние годы вообще забыла в какую сторону здесь открывается дверь.

«Нет интереса, — объясняла она свое поведение Тимофею, — тема для разговора отсутствует». Так, что здесь могла оставить или забыть Фаина?

Не всегда, конечно, так было. Тимофей хорошо помнил с чего начала Фаина покорение семьи Базылевых: каждый день, закончив торговлю мясом на местном рынке, она складывала в пакет лучшие куски свинины и спешила в дом к родителям Тимофея.

Тогда тема для разговора была — беременность Фаины, ее одиночество, недостаточное материальное обеспечение и будущее сиротство внука Базылевых. Родители Тимофея, конечно, уверяли Фаину, что они не допустят сиротство внука, а материальное положение будущей мамы обязательно поправят из своих пенсий.

Потом были долгие разговоры с сыном, упреки и клятвы, что уж они-то никогда своего внука не оставят в одиночестве и нищете, последнее ребенку и брошенной девушке отдадут, а вот его, Тимофея не понимают и не одобряют.

Так было до тех пор, пока Тимофей пообещал, что женится на Фаине. Сразу после свадьбы Фаина резко сократила количество своих посещений, а потом и вовсе забыла, что рядышком, в одном городе живут родители Тимофея.

И вот, надо же, убила… И не просто убила, а расстреляла спящих стариков. Тимофей не верил, что Фаина смогла совершить убийство, не тот у нее менталитет. Фаина любила только себя, а тут месть за смерть сына. И это в те дни, когда уже готовилось постановление на ее арест за коррупцию, и она об этом знала.

Нет, Тимофей не верил. Материнская любовь Фаины имела все тот же крен в сторону корысти. Артем для мамы был в первую очередь, объектом, при умелом использовании которого, путь к достижению собственных целей значительно сокращается.

Так она вышла замуж, получила не совсем престижную, но все-таки должность и, не где-нибудь, а в облисполкоме, жила в элитном поселке.

Постепенно, после рождения первого и единственного сына, она переложила всю ответственность за его воспитание на дедушку и бабушку. В общем, проросла осотом в чужом огороде и выкорчевать ее с насиженного места было не так-то просто.

Фаина жила рядом с судьей и хорошо знала, что в законах страны прописана такая мера наказания, как смертная казнь. Знала и за что она применяется.

Фаина любила жизнь, пусть не совсем нравственную и правильную, но любила, и сознательно совершить преступление, за которое по закону ее саму могут лишить жизни, это как-то не вписывалось в ее жизненные позиции.

Тем более, не могла Фаина закончить свою жизнь суицидом. Она панически боялась боли во всех ее проявлениях. Если случалось так, что у нее внезапно заболел зуб или, еще хуже, она порезала палец, стонов и причитаний было столько, что Тимофей был вынужден звонить по всем доступным для него телефонам медицинских руководителей, чтобы организовались и оказали его супруге немедленную помощь. А тут грубая веревка на ее нежной шее…

«Сумею ли я распутать этот узел из преступлений в отношении моей семьи? — думал Тимофей, — Где я перешел дорогу на красный свет? И почему из-за меня погибла вся моя семья? Я должен, я обязан найти преступника, иначе моя жизнь тоже закончена. Только после того, как я найду, и собственными руками придушу этого негодяя, я смогу снова, пусть не наслаждаться жизнью как в былые времена, но хотя бы продолжать жизнь. А сейчас ищем. Следующим объектом обыска будет моя квартира в городе. Туда иногда заходил Артем. А Фаина? Кстати, и Фаина могла там бывать. Она ведь где-то встречалась со своими постельными друзьями. А, что, вполне реальная версия».

Квартира, которую по соглашению с Фаиной после развода должен был получить Тимофей, раньше принадлежала его родителям. В день свадьбы новая ветвь рода Базылевых получила ее в качестве подарка.

Трехэтажный дом с кирпичными стенами толщиной около метра и ныне уже перекрытием из бетонных плит охранялся государством как памятник архитектуры. Правда, памятником мог рассматриваться только главный фасад здания с лепными пилястрами, карнизами, откосами и скульптурами, поддерживающими плиту главного входа в здание, которым, кстати, никто не пользовался.

Дворовой же фасад имел вид обычной трущобы — пустые, выветренные временем, швы кирпичной кладки, разрушающийся цоколь, промоины и ямы от неорганизованной капели с крыши, просевшие деревянные двери в подъезды.

Кроме плохо закрывающихся дверей, два подъезда дома имели еще одну трагичную особенность — не каждый человек решался войти в подъезд, особенно в плохую погоду с дождем или снегом. Чтобы открыть входную дверь, нужно было приложить усилие, а для этого требовалось время. Входы в подъезды не имели защитного козырька, и осадки с крыши густым потоком заливали стоящего внизу человека. Зимой с крыши свисали огромные сосульки и это уже была смертельная опасность. Сосульки отрывались от карниза, с шумом и треском летели вниз. Кто не успел сделать безопасный прыжок в сторону, тот получал удар сверху и различного рода травмы, иногда очень тяжелые.

Тимофей вспомнил эту особенность жилого дома, в котором прошло его детство, только когда припарковал машину во дворе, рядом с деревянными сараюшками-кладовками жильцов.

«Придумал, — укорил себя Тимофей, — Фаина по умолчанию не могла бывать в этой квартире. Преодолевать опасности совсем не в ее характере. Даже ради любви! А вот, Артем, всегда, пожалуйста. Он мог здесь не просто иногда бывать по случаю, а „зависать“, как он сам говорил, на несколько суток. В первую очередь, отсутствие контроля и нравоучений со стороны деда и бабки. Ну и, не менее важно, это ощущение полной свободы. Значит, несмотря на то, что идет сильный дождь, в подъезд я захожу. Но сначала в бюро ЗАГС, благо, это учреждение в соседнем доме. Грех не воспользоваться такой ситуацией и не выяснить, как официально обстоят дела с моим браком — есть развод, или его нет. Потом в подъезд, может и дождь к этому времени поутихнет»

Заведующая ЗАГСом Тимофея помнила и не заглядывая в журналы учета гражданских состояний граждан сразу и категорично сказала:

«Нет! Ваш брак не расторгнут. Из судебных органов к нам сообщение о расторжении брака не поступало».

Дождь действительно прекратился и свой родной подъезд Тимофей вошел без всяких приключений, если не считать за приключение стакан грязной воды, который стек на него с крыши.

В квартире царил беспорядок и запустение. Беспорядок явно рукотворный и, скорее всего, от Артема. Ну, а запустение, оно и есть запустение и трактуется, как отсутствие людского внимания.