Александр Коренюгин - Не помогайте мне. Я сделаю все сам

Тимофей несколько раз перечитал письмо сына, взял в руки фотографию Артема, погладил его смеющееся лицо и тихо сказал: «Ты молодец! Я горжусь тобой».

— Что Вы сказали? — спросил Никита, — Вы прочитали файл от Артема? Наши планы не изменились? Мы едем в загородный дом?

— Да, мы едем в загородный дом, — ответил Тимофей, — планы не изменились. Есть небольшая корректировка — нужно соблюдать осторожность. Если еще сегодня утром я был уверен, что это мой дом, моя крепость, и там я могу чувствовать себя в безопасности, то сейчас я понял, что если это и крепость, то, вполне вероятно, она может быть не совсем моей. Ты понял меня? Цель осталась та же, но исполнение должно быть очень осторожным.

Машину Тимофей остановил возле соседнего дома и сказал Никите:

— Ты бывал здесь, дом знаешь. Подойди к дому, или даже во двор зайди. Дыру в заборе ты тоже, наверняка, освоил. Ведь не зря Артем ее пробил — я так тогда и понял, чтобы вы, его друзья, без всяких проблем могли проникнуть к нам во двор. Ориентировать тебя нет смысла. Пройдись не спеша, но все нюансы, которые тебе покажутся странными, замечай. А я пока здесь посижу. Не хочу показываться, боюсь, что жуликов спугну. Чует мое сердце, они здесь есть. Давай, удачи тебе.

Загородный дом Тимофея внешним видом значительно отличался от шикарных особняков соседей. Среди рыцарских замков и барских усадеб современных нуворишей этот дом выглядел простеньким, приземистым, но добротным крепышом. Ранее такого типа дома строили для себя зажиточные помещики.

Тимофей, противник вычурности и помпезности во всех проявлениях — как во внутренних жилых помещениях, так и на уличных фасадах, и дворовых сооружениях, строго следил за соблюдением своих предпочтений уже на уровне проектных работ.

Дом его мечты строился не один год. Строительные материалы он заказывал сам, особое внимание уделял качеству и внешнему виду.

Тимофей строил дом для нескольких поколений рода Базылевых, поэтому планировал его прочным, удобным и комфортным сооружением.

Глубокий подвал с винным погребом и тренажерным залом для любителей спорта, бани, бассейны. Дворовые сооружения с обязательным наличием капитальных теплиц, конюшни, сараями для скота и птичниками.

Особое внимание Тимофей уделял ландшафтному дизайну. На принадлежащем ему гектаре пахотной земли, расположившемуся вдоль кромки соснового бора были высажены дубки и пихты, край обрамляли березы. Между ними ленточками вились дорожки, стояли беседки и скамейки. Цветы в парке не высаживались в рабатки и клумбы, а имели вид цветочных полянок и почти диких зарослей.

В результате мечта Тимофея о загородном доме воплотилась в родовое поместье, которое он относил к категории главного наследства семьи Базылевых. И очень этим гордился!

Сейчас, через лобовое стекло машины, Тимофей видел дом, свое родовое поместье, но ни радости, ни счастья при этом не испытывал. Глубокое чувство разочарования и горечи — вот и все эмоции. Есть дом, но нет ни семьи, ни наследников.

Этот пустой дом, в который Тимофей вложил лучшие годы своей жизни, стал для него памятником собственной беспечности и безрассудства. Не те ценности ставил в приоритет, жил как придется, сам не любил и его не любили. То, что было дано ему в дар от всевышнего не уберег, не сохранил: нет родителей, нет сына.

«Ты права, Бася, — вспомнил Тимофей свои повторяющиеся сны, — это я убил своего сына. Из-за меня он погиб. И тебя я отшвырнул от себя, как износившийся ботинок. В молодости пользовался твоей наивностью и добротой пока сам находился под следствием. Через месяц уголовное преследование против меня из-за отсутствия состава преступления прекратили, тут и в тебе нужда отпала. Я даже не пытался узнать, как тебе удалось компенсировать недостачу в обменном пункте банка? Где ты нашла эти злосчастные две тысячи долларов, которые я, по своей тупости и жадности, присвоил себе.

Об этом сейчас даже вспоминать стыдно. В молодости я был нахрапистым, наглым до отвращения и самоуверенным в собственной вседозволенности человеком. Именно поэтому в студенческие годы, я позволил себе некоторое время торговать на черном рынке иностранной валютой. Таких дельцов в те времена называли «валютчиками». Ремесло «купи-продай иностранную валюту» приносило немалый доход. Вот и жил я богато, друзей и подружек в кафе и рестораны приглашал, в фирменные джинсы и кроссовки был одет. Работа не пыльная, простая, но требовала определенной сноровки, круг постоянных клиентов и, что очень важно, коммуникабельности.

Чтобы ежедневно конвертировать национальные деньги в иностранную валюту, причем по курсу национального банка, который значительно отличался от рыночного, нужны были прочные связи в банке.

Тогда я Басю и приметил: сидит серенькая мышка в обменнике крупного банка, глаз на клиентов не поднимает, только деньги старательно по нескольку раз пересчитывает. О таких мои друзья по универу тогда говорили — ни рожи, ни кожи. Но меня это нисколько не смутило.

Нас познакомили, забраться в ее постель оказалось очень просто. Секс с серенькой мышкой был скучным, но весьма полезным занятием. Бася расцвела, научилась улыбаться и смущаться от моих нелепых шуток. Так продолжалось почти полгода. Бася была влюблена в меня, и покорно выполняла мои заказы на продажу валюты через банковский обменник, в котором она работала.

До сих пор загадка, как ей удавалось получать в обменник нужную мне сумму иностранной валюты. В те времена, даже в крупных банках, иностранная валюта была в дефиците.

Мой бизнес процветал, но всему приходит конец. Однажды я покупал в обменнике десять тысяч американских долларов. Бася считала деньги, как всегда старательно. А в это время я осыпал ее комплиментами, от которых ее лицо покрывалось розовыми пятнами и легкой испариной.

Я получил доллары и ушел. Дома деньги пересчитал и обнаружил, что Бася выдала мне двенадцать тысяч долларов, вместо оплаченных мной — десяти.

Вечером к нам в квартиру позвонили — это была служба безопасности банка, в котором работала Бася. Начальник службы безопасности, глядя мне в глаза, строго спросил:

— Деньги вернешь?

— Какие деньги, — изумился я.

— Две тысячи долларов, которые тебе по ошибке выдала наш кассир Бася Милашевская.

— Это Бася придумала? — с гневом в голосе спросил я.

— Значит, не отдашь! — сделал вывод охранник, — Зря! Бася редкой порядочности человек. Да и камеры видеонаблюдения подтверждают, что ты сегодня единственный покупал в обменнике валюту. Ну, что ж, твое дело. А мы завтра напишем в милицию заявление и назовем твою фамилию. Доказывай, что это Бася присвоила себе деньги, а тебя оговорила.