Ольга Ракитина - Маятник

— Простите за нескромный вопрос, возможно, я вторгаюсь в запретную область, но… не идет ли, часом, речь о гибели девочки в кассе Мироновича?

Шумилов заколебался с ответом, но решил вести разговор начистоту:

— Да, господин Березовский, присяжный поверенный Карабчевский работает как раз по этому делу.

— Понятно. Что бы вы хотели знать?

— Вы помните, две недели назад, это был субботний вечер двадцать седьмого августа, к вам приходила женщина лет двадцати пяти-тридцати, в клетчатой юбке, с зонтиком?

Хозяин кассы озадаченно посмотрел на Шумилова, жестом пригласил его сесть на стул и сам расположился на другом стуле.

— Да, была такая, прекрасно ее помню. Приехала она поздно, я уж закрываться хотел.

— Скажите, а вы лицо её рассмотрели?

— Да не особенно, на ней была маленькая черная шляпка с густой вуалью. По голосу и по фигуре было понятно, что молода, но и только. Многие дамы, посещая ростовщика, стремятся остаться не узнанными.

— А волосы? Какого цвета были волосы?

— Не могу сказать, уж не обессудьте. Уже вечерело, лампа у меня коптит, сами видите, да я и не особенно разглядывал.

— Н что эта дамочка закладывала?

— Хотела заложить часы и золотой лом — серёжки сплющенные. Я часы был готов принять, а от лома отказался. У нас здесь, знаете, место неспокойное — вокзал рядом, малин по Лиговке хватает. Карманники часто ворованные вещи расплющивают, чтоб не опознать было, и в таком виде предлагают. Но это, уж извините, не мой профиль. Да и зачем мне неприятностей на свою голову наживать? Хотя эта дамочка и не похожа была на карманницу, да только кто ж это может доподлинно знать? Мастеров такого профиля в столице выше крыши! Я ей и говорю: «Часы возьму под шесть рублей и пятнадцать процентов в месяц, а золотишко — нет». Она ни в какую, мол, хочу непременно вместе сдать. Тогда я ей и говорю, дескать, езжайте на Итальянскую, там живет дантист один, он лом принимает, дал ей адрес. Только, говорю, для визитов уже поздновато.

— Адрес дантиста можете сообщить?

— Да, конечно, — ростовщик извлек из стола четвертинку белой бумаги, чиркнул на ней несколько слов и подал Шумилову.

— И эта дамочка не назвалась? — уточнил Шумилов. — Адрес проживания нигде не указала?

— Да говорю же: у нас до закладной дело не дошло. Она взяла адрес протезиста и ушла.

— Скажите, а как она вам показалась? В каком настроении была?

— Решительная барышня, быстрая. Худые, они, как правило, шебутные и бойкие. Я ей, когда адрес протягивал, говорю: «Сегодня уже поздно, должно быть, лучше завтра к нему», а она бумагу из руки выдернула и говорит уже на ходу: «Мне очень надо». И ушла.

— Скажите, а сумка у нее была?

— Дайте припомнить… Да, конечно, она же свои вещички как раз из сумки доставала. Черная такая, с костяными ручками. У неё ещё замок заело, и она его дернула в сердцах.

— А вы наблюдательны! — похвалил Алексей Иванович.

— А как же иначе? Смотришь, как человек с вещичками своими обращается, как иной раз руки дрожат, и сразу понимаешь, что его привело и чем он живет.

— А ту дамочку что, по-вашему, привело?

— Не очень понятно. С одной стороны, видно, что особых средств у неё действительно нет, но с другой стороны, при крайней нужде человек должен был бы заложить часы. А ей, вишь ли, непременннадо было сдать в паре с ломом. Хотя лом этот намного не потянет. Ему красная цена рубль. Непонятно, почему она отказалась.

«Действительно, непонятно ведет себя дамочка, — размышлял Шумилов. — Внешность изменяет, извозчиков разных, приезжает заклад сделать и не делает. Может, и нужды такой у нее не было? Может, какой иной мотив ею двигал?»

На Знаменской площади Шумилов взял извозчика и решил повторить путь, каким ехала в тот субботний вечер незнакомка. Когда коляска выехала на Невский, Алексей Иванович приказал остановиться напротив дома № 57. Прямо над входом в подворотню красовалась большая яркая вывеска золотом по малиновому фону «Касса ссуд. Миронович И. И.». И ниже помельче: «Выгодно. Надёжно».

Шумилов покрутил головой в разные стороны: вот мелочная лавка, куда направлялась в тот вечер Сарра, вот тут, видимо, незнакомка выскочила ей навстречу из экипажа.

«Возможно, по пути к протезисту она увидела вывеску кассы Мироновича. Заинтересовалась, остановилась, подозвала первого попавшегося прохожего. Им случайно оказалась Сарра. Простодушный ребёнок всегда источник исчерпывающей информации. В о ры прекрасно знают, что справки надо наводить именно у детей — они местные, всегда обо всём осведомлены, по своей наивности на контакт идут легко. Женщина, видимо, желала замаскировать объект своего любопытства, поэтому начала разговор со щенка. И лишь потом, наклонившись к Сарре, спросила про кассу. Если на самом деле все было именно так, то это… это поведение опытной воровки! Ну, и что же могло быть потом? Сарра ответила, что касса уже закрылась. Возможно, девочка с присущей ей непосредственностью добавила, что сама там служит и сторожит, и предложила приходить завтра. Так-так, это логично. И что же было потом? Дамочка поехала к дантисту…»

Занятый такими мыслями, Шумилов доехал до театра на Итальянской и там отпустил извозчика. Сверившись с полученным у Березовского адресом, он посмотрел напротив и на той стороне улицы увидел дом с медной табличкой у парадного подъезда: «Доктор Фогель К. К. Безболезненное лечение зубов». Солидно, достойно, ни прибавить, ни отнять.

Перейдя улицу, Шумилов толкнул тяжелую застекленную дверь. В вестибюле швейцара не оказалось, но вход в приемную доктора был совсем рядом, на первом этаже.

В просторной приемной, богато декорированной лепниной по потолку и стенам, находились полная дама со страдальческим выражением лица и мужчина, ее сопровождавший. Дама нервно теребила носовой платок и бросала по сторонам горестные взгляды, ее спутник тем временем поглаживал холеные дамские пальчики. Увидев Алексея Ивановича, она интуитивно угадала в нем соперника, претендующего на внимание доктора, и поспешила вздохнуть:

— Ну, когда же? Как же долго все это тянется…

Едва Шумилов опустился в кресло, как из-за белой двери появился благообразный молодой человек в белом халате, с зализанным пробором, очевидно, ассистент доктора. Он тихим голосом заверил страдалицу, что доктор примет ее при первой же возможности, и тут же передвинулся к Шумилову.

— Здравствуйте. На что жалуетесь, господин… э… — спросил он таким же вкрадчивым голосом.

— До жалоб дело пока не дошло. Мне угодно, — ответил Шумилов холодно, не понижая голоса, — безотлагательно переговорить с господином Фогелем по делу, не терпящему промедления. Речь идет о соблюдении господином Фогелем закона. — Он замялся, потому что убедился, что сказанного оказалось достаточно, с ассистента моментально слетела напускная важность. Молодой человек пулей влетел в белые двери, из-за которых только что вышел. Не прошло и полминуты, как он так же стремительно вернулся и пригласил Шумилова пройти в смежную комнату.